Виктимология, как и любая другая наука, выработала свой понятийный аппарат. Наиболее специфичными для виктимологии терминами являются «виктимность» и «виктимизация». Однако при определении указанных понятий мнения различных авторов расходятся.

Виктимность - повышенная субъективная способность человека ввиду его личностных особенностей и поведения или специфических взаимоотношений с причинителем вреда стать жертвой преступления.

Понятие «виктимность» ввел в научный оборот Л. Франк 1 См.: Франк Л.Ф. Виктимологическая характеристика личности преступника // Теоретические проблемы учения о личности преступника: сб. науч. тр. М., 1979. . В то же время другие авторы определяют виктимность как «особое свойство пострадавшего от преступления лица, состоящее в его предрасположенности, способности стать, при определенных обстоятельствах, жертвой преступления» 2 Ильина Л.В. Уголовно-правовое значение виктимности // Правоведение. 1975. № 3. . Другие видят прямую зависимость виктимности от состояния преступности 3 См.: Ривман Д.В. Виктимологические факторы и профилактика преступлений. С. 9; Ситковский А.Л. Виктимологические проблемы профилактики корыстных преступлений против собственности граждан: автореф. дис.... канд. юрид. наук. М., 1995. .

К.В. Вишневецкий предлагает под виктимностью понимать всю совокупность общественных, социально-экономических, демографических и прочих характеристик населения в целом и его отдельных социальных групп, свидетельствующих об их повышенном риске и возможности стать жертвой преступления. Речь, таким образом, идет о виктимности социума 4 См.: Вишневецкий К.В. Криминальная виктимология: социальный аспект // Юрист. 2006. № 5. .

Необходимо учитывать постоянный рост преступности. В то же время невозможно согласиться с тем, что каждый человек виктимен, и от роста преступности возрастает виктимность. Можно говорить, что отдельные лица могут быть более виктимными.

Говоря о способности лица стать жертвой, необходимо учитывать, что данная способность не является умышленной. Виктимность может быть виновной, невиновной и неосторожной. Невиновная виктимность характерна для детей (подмена ребенка, похищение ребенка и т.п.), жертв преступной агрессии в силу выполнения служебного долга, а также жертв в силу биофизиологических и психических особенностей (недееспособные, престарелые, женщины, несовершеннолетние и т.д.). Неосторожная виктимность характерна для неосторожных преступлений. Виновная виктимность выражается в противоправном поведении самой жертвы (употребление наркотиков, проституция ит.п.).

Следует отметить, что виктимогенный потенциал социального статуса не является достаточным основанием для суждения о криминогенной виктимности личности, относящейся к нему. Личность реализует свою статусную виктимность выбирая соответствующую модель поведения и образа жизни, а потому несет определенную долю ответственности (в большинстве случаев моральной) за создание криминогенной ситуации.

Виктимность у одного и того же лица при различных обстоятельствах проявляется по-разному. Виктимность и степень виктимности динамичны. Однако виктимность поддается прогнозированию и измерению и представляет особую характеристику отдельных лиц, выражающуюся в их неспособности в силу совокупности личных свойств избегать собственной виктимизации в условиях, когда такое объективно возможно, или в повышенной вероятности в силу исполняемых ими отдельных социальных ролей при определенных обстоятельствах становиться потерпевшими. Даже невиктимный человек может стать потерпевшим от преступления.

К.В. Вишневецкий предлагает свою концепцию виктимности, основанную на том, что социальные факторы, социальный статус личности, ее стратовая принадлежность определяют комплекс потенций виктимности, а личностные качества через определенные модели образа жизни и механизмы поведения (прежде всего отрицательного) являются реализаторами этих потенций. Социальная виктимность понимается им как совокупность специфических черт виктимности социальных страт, выступает для личности, относящейся к конкретной страте, основным фактором, делающим ее потенциально виктимной.

Характерные для данной страты типы и способы социального взаимодействия и социальной коммуникации задают своего рода «фон» виктимности индивидуальной, определяют ее уровень и качественные параметры. Эта социальная виктимность индивидуализируется и реализуется под влиянием личностного и ситуационного факторов. При этом качественная характеристика первого находится в системной зависимости от второго. Авторская концепция в значительной мере строится на результатах анализа отношения и различия реализованной и потенциальной виктимности. Причем вводится представление о двухуровневой природе последней, так что виктимность социального статуса связывается с потенциальной виктимностью первого уровня (и первичной во времени), а индивидуальная виктимность трактуется как форма реализации социальной виктимности. Это своего рода виктимность «второго уровня», которая реализуется через механизмы образа жизни и поведения. Для реального превращения виктимной личности в жертву преступления ее качества должны быть дополнены возникновением соответствующей криминогенной ситуации. На данном уровне реализации виктимности весьма перспективным представляется опыт ее рассмотрения в качестве формы отклонения от норм и правил безопасного поведения, поскольку такой подход предполагает возможность классификации форм виктимной активности в зависимости от интенсивности такого отклонения, а также возможность исследования социальных условий, определяющих виктимность личности.

Социальные факторы, социальный статус личности, ее стратовая принадлежность определяют комплекс основных потенций виктимности, а личностные качества через сложившиеся модели образа жизни и механизмы поведения (прежде всего отрицательного) являются реализаторами этих потенций.

В отечественной виктимологии выделяют четыре категории виктимности: индивидуальную, видовую, групповую, массовую.

Групповая виктимность выступает как специфическая характеристика отдельных категорий населения, обладающих сходными социальными, демографическими, психологическими, биофизическими и другими качествами, которая указывает на степень их предрасположенности при определенных обстоятельствах становиться жертвами преступления.

Определенные личностные качества (природные, генетически обусловленные и приобретенные, имеющие социальное происхождение), определенное поведение, общественное или служебное положение (факторы ситуативного характера) обусловливают возможность причинения их носителям физического, морального или материального вреда. Вся совокупность указанных личностно-ситуативных факторов и свойств представляет собой суммативное, интегрирующее качество (характеристику) личности - ее индивидуальную виктимность . Если индивидуальная виктимность может реализоваться, а может и остаться в виде нереализованных предрасположений и предпосылок, то виктимность массовая - это в конечном счете всегда виктимность реализованная, так как виктимные предрасположения и предпосылки массы индивидов, для большинства остающиеся в потенции, вместе с тем закономерно реализуются для некоторой части этих индивидов.

Выделение в самостоятельную категорию массовой виктимности вызвано современным состоянием преступности, процессом криминализации новых общественно опасных деяний, жертвами которых становятся целые общности граждан, объединенных по каким-либо сходным признакам (в частности, место жительства, национальность, пол и т.д.). Нужно учитывать и то, что человек становится уязвимым и в итоге виктимизируется, как правило, именно из-за того, что является членом какой-либо группы лиц либо общества. При этом предотвратить потенциальную виктимизацию, т.е. реализовать цели виктимологической профилактики, он может нередко только при помощи той общности, с которой он себя соотносит.

Массовая виктимность - это социальное явление, имеющее сложную структуру, в определенном смысле зеркально отражающую структуру преступности. По мнению Д. Ривмана, она включает потенциальную и реализованную:

• общую виктимность (виктимность всех жертв);
• групповую виктимность (виктимность отдельных групп населения, категорий людей, сходных по параметрам виктимности);
• объектно-видовую виктимность (виктимность как предпосылка и следствие различных видов преступлений);
• субъектно-видовую виктимность (виктимность как предпосылка и следствие преступлений, совершаемых различными категориями преступников).

Массовая виктимность включает в себя совокупность потенциала уязвимости, реально существующего у населения в целом и отдельных его групп (общностей); деятельного, поведенческого компонента, реализация которого связана с актами опасного для действующих индивидов поведения, выражающегося в совокупности таких актов; совокупности актов причинения вреда, последствий преступлений.

Динамика массовой виктимности сложна по ее функциональным зависимостям. С одной стороны, виктимность изменяется в связи с количественными и качественными изменениями преступности, с другой - в потенциальном компоненте и не в связи с ее изменениями виктимность изменяется «раньше» преступности, и уже это влечет изменение в последней.

Виктимность является феноменом, реализующим себя на трех уровнях: единичном, особенном и общем. На единичном уровне подразумевается реализованное преступным актом нанесение вреда или оставшаяся потенциальная возможность отдельного лица стать жертвой преступления при определенных условиях и обстоятельствах. На особенном уровне следует рассматривать виктимность отдельных групп населения (детей, женщин) или в отдельных сферах деятельности (профессиональной, бытовой). На общем уровне виктимность рассматривается как массовое явление.

Следует обратить внимание на классификацию видов виктимности А.Л. Репецкой:

1. виктимогенная деформация личности;
2. профессиональная или ролевая виктимность;
3. возрастная виктимность;
4. виктимность-патология 5 См.: Репецкая А.Л. Виновное повеление потерпевшего и принцип справедливости в уголовной политике. Иркутск, 1994. С. 58. .

Данная классификация может быть использована для выявления социальных страте повышенной или пониженной виктимностью.

Личность не приобретает качества виктимности, она просто не может быть невиктимной. Если далее конкретизировать эту мысль, то следует признать наличие специфического «фона виктимности», присущего каждой социальной группе и выражающего потенциальную уязвимость принадлежащих ей лиц. «Фон виктимности» является динамической категорией, фиксирующей качественно-количественные параметры социальных процессов криминализации социума применительно к конкретной социальной группе. Поскольку отдельные социальные группы включены в эти процессы в разной мере и в разной форме, различаются количественно-качественные масштабы трансформации параметров их криминогенной виктимизации. Группами граждан со стабильной виктимностью являются те, для которых общий виктимизационный фон задается преимущественно в несоциальными факторами (физиологическими, психологическими и т.п.). Группы с лабильной виктимностью, обусловленной социальными факторами, составляют мигранты, этнические, религиозные, сексуальные меньшинства и др. Фон виктимности социальных групп может трактоваться в качестве некоторой среднесоставляющей константных и лабильных факторов криминогенной виктимизации.

Расширением понятия виктимности является понятие виктимизации, которое обычно рассматривают как процесс или результат повышения уровня виктимности лица или определенной социальной группы. Виктимизация рассматривается как процесс перехода от первичного уровня виктимности личности, детерминированного ее социальным статусом и характеризующегося сугубой потенциальностью, к уровню вторичному, детерминированному индивидуальными качествами потенциального объекта преступления.

С учетом характеристики виктимности виктимизация - это не просто процесс превращения личности или социальной общности в жертву, а скорее процесс превращения их в жертву потенциальную. Однако это потенциальность с высокой степенью готовности к своей актуализации. В отличие от виктимизации девиктимизация представляет собой вид профилактической работы, имеющей целью нейтрализацию или устранение негативных последствий виктимизации, а также реабилитацию конкретных жертв преступлений.

Процесс виктимизации включает в себя сложную систему явлений, связанных с участием жертвы в формировании преступного мотива, взаимодействия с преступником в условиях конкретной жизненной ситуации, с совершением в отношении нее насильственного преступления, влекущего за собой определенные преступные последствия. В связи с этим выделяется четыре уровня виктимизации, при этом учитываются как параметры виктимизации личности, так и параметры виктимизации социальных групп.

Первый уровень включает данные о непосредственных жертвах агрессивно-насильственных преступлений, фигурирующих в материалах уголовных дел, или о латентных жертвах, выявленных в результате виктимологических исследований, и причиненном им ущербе.

Второй уровень содержит данные о членах семьи жертвы, опосредованно пострадавших от преступлений, совершенных в отношении их близких.

Третий уровень составляют другие социальные группы (трудовые коллективы, друзья, знакомые, соседи и др.), которым в результате хотя и непрямого воздействия преступлением также причиняется вред.

Четвертый (социальный) уровень предполагает существование негативных последствий совершения преступления для целого региона или всего общества.

Виктимизация в целом включает всех потерпевших от преступления, независимо от степени виктимности, способствования преступному деянию или даже прямой вины самих потерпевших.

По мнению Е. Кима и А. Михайличенко, необходимо выделять лишь два уровня 6 См.: Ким Е.П., Михайличенко А.А. Виктимология: проблемы теории и практики. С. 49. . Первый уровень виктимности складывается из данных о непосредственно потерпевших от преступления. Это в основном потерпевшие, фигурирующие в уголовном деле или выявленные в ходе социологического исследования. Второй уровень виктимности формируется изданных о членах семьи потерпевших, фактически также пострадавших от преступных посягательств, совершенных хотя бы против одного человека из семьи.

Г. Шнайдер считает, что виктимизация и криминализация имеют одни и те же источники: исходные социальные условия, когда преступник и жертва принадлежат к одной и той же субкультуре насилия (например, к субкультуре маргиналов, к субкультуре рецидивистов, алкоголиков, наркоманов и т.д.). Он считает, что потерпевший и преступник фигурируют в социальных процессах возникновения преступности и контроля за преступностью как субъекты, которые взаимно определяют и интерпретируют себя и свои действия 7 См.: Шнайдер Г.Й. Криминология / пер. с нем. М., 1994. С. 88. .

Иногда при преступлении жертва «формирует» и «воспитывает» преступника. Особенно это касается преступлений, совершаемых лицами, отбывшими наказание в местах лишения свободы. Во многих случаях потерпевший от указанных преступлений «молчаливо» соглашается стать жертвой, кооперируется с преступником, провоцирует его, толкая на конкретные действия, не задумываясь о том, что они могут прервать его жизнь. Описанная ситуация складывается, когда конфликт между преступником и жертвой возникает при совместном употреблении спиртных напитков, наркотиков, разделе материальных ценностей и т.п. Имеет место интеракция - взаимодействие и обмен элементами причинности.

Важное место занимают детерминанты индивидуального виктимного поведения. В конкретном виктимном поведении и его детерминантах в большей степени проявляется их взаимосвязь с личностными особенностями жертвы. Для всех случаев криминальной виктимизации действуют единые социально-психологические механизмы, под которыми понимается система элементов и этапов изменения степени виктимности индивида вследствие взаимодействия внешних и внутренних факторов. Психологическая составляющая представлена системой психобиологических процессов, формирующих виктимную мотивацию поведения. Социальная составляющая представлена комплексом условий, существующих в обществе и обладающих виктимогенным потенциалом. Виктимизация у разных категорий потерпевших проявляется по-разному, но всегда связана с личностью, ее свойствами и условиями формирования.

Виктимизация имеет следующую структуру: субъект и объект виктимизации, субъективная (эмоционально-волевая) и объективная (ситуативная) стороны виктимизации.

Субъектом индивидуальной виктимизации всегда является физическое лицо - непосредственная жертва преступления.

Объект виктимизации - это охраняемые уголовным законодательством общественные отношения, подвергнутые в результате виктимизации нежелательным изменениям, причинно связанным с совершением преступления.

Объективная сторона виктимизации состоит из следующих признаков: место, время, способ причинения вреда, поведение жертвы, последствия виктимизации.

Субъективная сторона виктимизации включает: мотивы, цели, характер и степень вины жертвы в механизме причинения вреда, восприятие, осознание и отношение жертвы к результатам виктимизации.

В зависимости от способности лица стать субъектом виктимизации выделяются следующие ее виды: первичная, повторная, повышенная.

Первичная виктимизация характеризуется тем, что на первый план выступают соответствующие стимулы: контакт с ранее судимыми, распитие с ними спиртных напитков, употребление наркотиков, какие-либо материальные споры, легкомысленные связи, которые могут привести к конфликту. Все это связано с нравственностью поведения личности, но относится скорее всего к неустойчивому виктимному поведению. Подобная виктимизация в основном касается лиц, ранее не судимых, а при совершении насильственных бытовых преступлений встречается всего в 7-8% случаев.

Повторной виктимизацией считается такая, при которой одни и те же лица неоднократно становятся потерпевшими от преступлений вследствие своего провоцирующего поведения. Подобное поведение проявляется часто при азартных играх, делении краденого, невозвращении долга (например, за полученные наркотики) и т.д. Неоднократность в данном случае представляет собой своеобразное устойчивое виктимное поведение, определенную психологию человека. Такая виктимизация относительно редка, например, при совершении тяжких преступлений в быту она отмечена не более чем в 12% случаев. Главное же заключается в том, что при многократной виктимизации риск стать жертвой преступления от случая к случаю постоянно возрастает, а виктимное поведение приобретает особую устойчивость.

Повышенная виктимизация - это уже стиль поведения, образ жизни, следование которому наделяет потенциальных потерпевших характерными чертами: повышенной конфликтностью, придирчивостью, искаженными межличностными отношениями, грубостью и т.д. По нашим данным, благодаря такой виктимизации повышенной притягательностью для лиц, совершающих насильственные преступления в быту, обладают проститутки, пьяницы, наркоманы, лица с сексуальными патологиями, иными нервно-психическими заболеваниями (в рамках вменяемости), бродяги, воры, хулиганы и т.п. Они уязвимы для преступников еще и потому, что постоянно втягиваются в острые виктимные ситуации, к тому же для них характерна продолжительная близость к виновному. При совершении насильственных преступлений в быту повышенная виктимизация наблюдается примерно в 60% случаев.

Немецкие ученые заявляют о третичной виктимизации жертвы преступления, подразумевая использование жертвы представителями правоохранительных органов и работниками средств массовой информации в своих целях. Использование в различных целях средствами массовой информации новостей, травмирующих жертв, назойливое проникновение в их личную жизнь и т.п. - проблемы и последствия виктимизации достаточно обширны. Отечественные ученые предлагают понимать под третичной виктимизацией причинение вреда или угрозу его причинения в связи с участием в уголовном судопроизводстве 8 См.: Калашников О.Д. Основные понятия виктимологии: лекция. Н. Новгород. 2007. С. 6. .

Данные о виктимизации служат базой для определения коэффициента виктимности. Данный коэффициент есть отношение числа потерпевших с виктимной характеристикой или числа семей, виктимизированных в результате виктимогенных дефектов в структуре семейно-бытовых отношений, к общему числу виктимизированных лиц или семей в целом.

Исследования российско-американской группы по правам человека под руководством И.М. Михайловской свидетельствуют о том, что самыми виктимизированными в современный период являются группы предпринимателей (62,5%). За ними идут служащие с высшим образованием (53%), неработающие (51%), учащиеся (46%). Самый виктимизированный возраст - 18 - 29 лет (42%). При этом разницы между степенью виктимизации мужчин и женщин исследованием не обнаружено.

Подверженность предпринимателей различного рода насильственным воздействиям на них связана в основном с особенностями их деятельности - с преодолением конкуренции и с рэкетом.

Практически на одном уровне по численности в части предрасположенности к виктимному поведению - подростки, молодежь и неработающие (среди них также преобладает молодежь).

Служащие и рабочие оказываются с наименьшим процентом виктимного поведения. Виктимность рабочих связана в основном с пьянством, что существенно отличает их от категории служащих.

Виктимность, по мнению А. Кулаковой, следует структурировать по четырем критериям: личностному, антропологическому, социально-ролевому и атрибутивному 9 См.: Кулакова А.А. Виктимологический аспект пенитенциарной преступности и ее предупреждения. С. 67-68. .

Личные качества некоторых людей вызывают недоумение, особенно если они направлены им во вред. К таким особенностям поведения можно отнести виктимность – совокупность свойств человека, склонного стать жертвой преступления и несчастных случаев. Понятие рассматривается в психологии и криминалистике.

Что такое виктимность?

Виктимность – это особенность поведения человека, который ненамеренно навлекает на себя агрессию со стороны других людей. Термин произошел от латинского слова «victima» - жертва. Понятие широко употребляется в российской виктимологии – междисциплинарной области криминологии, исследующей процесс становления жертвой преступления. Одно из первых определений этого явления – свойство быть жертвой, но можно рассматривать его как патологию. Виктимность и виктимное поведение проявляются в разных сферах жизни. Но глубже всего феномен рассмотрен в семейных отношениях.

Виктимность в психологии

Феномен жертвы находится на перекрестке юридической и . С точки зрения последней виктимное поведение – это отклонение, основанное на таких факторах, как:

• предрасположенность;
• внешние обстоятельства;
• влияние социума.

Комплексу виктимности больше всего подвержены подростки. Незрелая личность чаще взрослых становится жертвой негативных обстоятельств, явлений, людей и не только. Наносить ущерб не обязательно должен другой человек, это может быть дикое животное, стихия, вооруженный конфликт. Данная проблема – одна из актуальных в современной психологии и еще не нашла решения.

Причины виктимности

Интуитивно человек стремится не показывать свои слабости в присутствии потенциального врага, избегать конфликтных и опасных ситуаций. Если этого не случается – проявляется виктимное поведение жертвы. Что же провоцирует поступки индивида, совершая которых он навлекает на себя беду? Выделяют три вида людей, провоцирующих насилие над собой:

1. Пассивно-подчиняемые . То есть жертва выполняет требования нападающего, но делает это вяло, или неправильно интерпретирует слова и приказы. Таких людей больше всего (40%) из общего числа людей с описываемым синдромом.
2. Псевдопровоцирующие . Не ведая того, потенциальная жертва делает все, чтобы склонить оппонента к агрессии: ведет себя вызывающе, откровенно и пр.
3. Неустойчивый тип . Чередование обоих типов поведения, непоследовательность в своих решениях и действиях, проявление невнимательности или непонимания.

Неадекватная , тревожность, эмоциональная неустойчивость делает человека подверженным риску стать пострадавшим. Причины виктимного поведения зачастую кроются в семейных отношениях. Предпосылкой его возникновения становятся такие факторы, как:

• насилие;
• синдром жертвы у родителей;
• неблагоприятная среда, в которой вырос индивид (неблагополучная, неполная семья);
• нахождение в прочих антисоциальных группах.

Признаки виктимности

В ситуациях, где проявляет себя психология жертвы, виктимное поведение отражается в правомерных и неправомерных поступках, которые могут никак не повлиять на совершение преступления, а могут сыграть решающую роль. Виктимный тип проявляет себя по-разному: выражается в эмоциональной неустойчивости, тяге к подчинению, сложностях в общении, искаженном восприятии своих чувств и т.д. Если люди склонны неправильно реагировать в опасные для жизни моменты, они, скорее всего, попадут в переделку. Личную виктимную принадлежность определяют такие качества характера, как:

• покорность;
• внушаемость, доверчивость;
• неосторожность и легкомыслие;
• неумение постоять за себя.

Виктимное поведение и агрессия

В отношениях преступник-потерпевший в половине случаев совершенное насилие – это вина взаимодействующих людей, а не стечение обстоятельств. Человеческий фактор играет большую роль. Одни люди уязвимы в большей мере, другие в меньшей, но в абсолютном большинстве преступлений насильственного характера действие потерпевшего становятся толчком к агрессии. Что можно делать «не так»? Вести себя дерзко, нарываясь на неприятности или, напротив, вяло, безэмоционально. При этом психология виктимного поведения такова, что потенциальная жертва сама склонна к агрессии и насилию.

Виктимность и личностная, и профессиональная

Всякая виктимная личность нестабильна. Проблемы возникают при психологических и социальных (а, возможно, и физиологических) свойствах индивида. Но синдром жертвы проявляет себя по-разному. Российские специалисты выделяют четыре его разновидности, которые в реальной жизни могут накладываться один на другой:

1. Виктимогенная деформация – результат плохой социальной адаптации. Выражается в повышенной конфликтности, неустойчивости, неспособности к абстрактному мышлению.
2. Профессиональная или ролевая . Характеристика роли человека в обществе, повышающая опасность посягательства на его жизнь и здоровье в силу занимаемой должности.
3. Патологическая , когда синдром становится следствием болезненного состояния личности.
4. Возрастная – некоторые группы населения, которым в силу возраста или наличия инвалидности свойственна виктимизация.

Виктимные отношения в семье

Все отклонения закладываются в детстве, и модель обидчика и жертвы начинает формироваться в семье. Домашнее насилие имеет физическую, сексуальную, психологическую и экономическую формы и осуществляется путем угроз и . Случаи не единичны. Виктимность женщин порождает агрессию мужчин (и наоборот). Механизмы контроля и власти, которые использую мужья, лишают слабый пол свободы, возможности самореализации, иногда здоровья. И это накладывает свой отпечаток на психологическое состояние детей.

Как избавиться от виктимности?

С психологической точки зрения виктимность – это отклонение от нормы, и оно поддается лечению. Конкретного лекарства от расстройства нет, и подход будет зависеть от причин его возникновения. Виктимность поведения можно устранить двумя способами:

1. Медикаментозно (седативные препараты, транквилизаторы, антидепрессанты и пр.).
2. С помощью психотерапии. Коррекция производится с помощью исправления поведения или чувств, обучения самоконтролю и других техник.

Предрасположенность человека попадать в неприятные ситуации – не всегда его вина. И тем более феномен не оправдывает агрессора (например, насильника или убийцу) и не перекладывает его вину на жертву. Если проблема в действиях и поступках, нужно научиться их контролировать. Осознав неправильность поведения, есть шанс его исправить, чтобы не совершать глупости и не находить проблему на пустом месте.

В процессе социализации человек может объектом, субъектом, а так же жертвой социализации. Человеческое общество с его противоречивой культурой, политическими изменениями часто выступает в качестве неблагоприятного социального органа, условий становления и развития личности.

Обстоятельства, тормозящие нормальное развитие личности человека:

· Общество и его культура;

· Низкий уровень жизни;

· Безработица, обычаи и традиции народа;

· Особенности семейного воспитания;

· Плохие экологические условия на месте проживания;

· Слабая социальная поддержка государства

Все эти факторы могут превращать в жертву социализации.

Понятие социальной виктимизации было введено в связи с изучением пробных воздействий неблагоприятного общества на человека в процессе социализации. Мудрик определял виктимизацию как отрасль знания входящей в состав социальной педагогики, это отрасль различных категорий людей реальных и потенциальных жертв неблагоприятных условий социализации.

Виктимизация – процесс превращения человека в жертву социализации.

Виктимогенность – наличие условий, которые способствуют превращению человека в жертву социализации.

Социальные факторы виктимизации (они связаны с внешним воздействием на человека):

1. Загрязнение окружающей среды. Превращение человека в жертву социализации связанное с тем, что он в силу с рядом причин не может покинуть экологический неблагоприятный район проживания. Виктимизация создают предприятия лишенные средств защиты загазовывания воздуха, безграничное использование химических веществ, использование атомного оружия и т. д. В городе Омске, как и во всех городах России, превышены предельно допустимые нормы загрязнения окружающей среды. Результат воздействия этих факторов: увеличилось количество больных раком, аллергических заболеваний, сокращается продолжительность жизни, рождение детей с дефектами.

2. Психологические стрессы и напряжения. Часто этот фактор виктимизации сопровождает процесс усвоения и воспроизведения социального опыта. С каждым годом все больше людей испытывают стрессы и определенные перегрузки. Результаты воздействия данного фактора: рост сердечно сосудистых заболеваний, рост хронических заболеваний, ослабление иммунной системы и т. д. В связи с развитием науки и техники уменьшается физическая нагрузка на мышечную систему и как результат происходит снижение общего тонуса организма человека. Недозагрузка мышечной системы ослабляет возможность человека преодолевать стрессы.

3. Снижение адаптации людей в связи с быстро меняющимися условиями жизни. Процесс превращения человека в жертву социализации связан с массовой миграцией населения и потерей социального статуса из-за безработицы. Виктимизация миграции и безработицы заставляют человека заново социализироваться в новых условиях и новым условиям жизни. Легче адаптироваться младшему поколению по сравнению с людьми среднего и зрелого возраста.

4. Катастрофы. Ведут к нарушению нормальной социализации больших групп населения. К катастрофам относятся: стихийные бедствия, революции, войны и депортация социальных групп. Потенциальными жертвами этих катастроф могут быть не только те, кто стал их свидетелем, но и их потомки.

5. Особенности социального контроля. Социальный контроль действует в любом обществе на всех уровнях социальных отношений. Социальный контроль превращает человека в жертву социализации, поскольку часто определяется образ жизни человека. Социальный контроль – это влияние общества на установленные представленные ценности и поведение человека. В социальный контроль входят эспектация (требования окружающих предъявляемые по отношению к человеку и выступает в форме ожиданий того, что он будет выполнять все функции, предписанные социальной ролью), нормы, санкции (процедуры при помощи которых поведение человека приводится к норме социальной группы, т.е. это мера воздействия и важнейшее средство самоконтроля).

Социальные нормы – образцы предписаний то, что должны говорить и делать в конкретной ситуации, эти нормы выступают, как определенные правила, которые выработаны группой, приняты ею, которым должны подчиняться все ее члены.

Явное нарушение социальных норм воспринимается на уровне группового сознания как вызов. И группа или общество стремится к тому, чтобы заставить человека в мягкой или жесткой форме соблюдать эти нормы.

Внутренние факторы виктимизации личности

Они связаны с внутренними изменениями, в человеке которые происходят под влиянием не благоприятных факторов восприятия и социализации. Сформировавшись и закрепившись, эти внутренние изменения (черты личности, привычки) сами становятся условием развития новых виктимогенных факторов, таким образом, сформировавшиеся свойства личности постепенно превращают человека в жертву социализации. Согласно социальным психологам важнейшим фактором виктимизации является развитие агрессивности в детском возрасте.

Агрессивное поведение – действие индивида (или предрасположенность к определенным действиям) в результате которых наносят моральный или физический вред другому человеку.

Основными источниками развития агрессивности в человеке являются неправильное воспитание в семье и ближайшее социальное окружение. Основным источником демонстрации агрессивного поведения являются: СМИ, жестокие компьютерные игры, семья и ближайшее социальное окружение

Наиболее опасно – формирование синдрома привыкания демонстрации агрессии. В результате агрессивность становится привычкой, а СМИ демонстрирует, как с помощью агрессии осуществляется достижение цели и утверждается добро.



Рассматриваются объективные факторы виктимизации россиян и белорусов (особенности исторического развития, этнокультурные условия, особенности социальной, политической, экономической жизни народов). Представлены результаты эмпирического исследования субъективных факторов виктимизации россиян и белорусов (428 жителей Москвы и Минска). Изучались психологические особенности людей, влияющие на способность к адаптации: тип ролевой виктимности, смысложизненные ориентации, жизнестойкость, особенности мотивационной сферы, сформированность преодолевающих стратегий поведения. Проведен сравнительный анализ системных проявлений виктимности у россиян и белорусов.

Ключевые слова: виктимизация, жертва, объективные факторы виктимизации, субъективные факторы виктимизации

Постановка проблемы

Виктимизация - процесс и результат превращения человека или группы людей в жертв неблагоприятных условий социализации под влиянием объективных и субъективных факторов [Козырев, 2008; Миллер, 2006; Мудрик, 2000; Ривман, 2002].

Особенно актуальной данная тема стала в «эпоху перемен». Распад Советского Союза, вооруженные конфликты, катастрофы, кризисы и многие другие потрясения перестроечного периода обладают деструктивным воздействием и способствуют виктимизации больших групп людей [Ривман, 2002; Мудрик, 2000; Hiroto,Seligman, 2001]. Наряду с этим массовая миграция из бывших республик, обострение многочисленных этнических конфликтов с проявлением элементов ксенофобии, русофобии и многие другие ситуации относят к объективным факторам виктимизации народов постсоветского пространства [Миллер, 2006; Мудрик, 2000; Сургуладзе, 2010]. Данные неблагоприятные условия могут служить своеобразным индикатором виктимности людей и выявляют потенциальных жертв.

Субъективные факторы виктимизации являются едва уловимыми, скрытыми, а потому трудоемкими для изучения. К ним относят особенности менталитета того или иного народа, психологические особенности людей, влияющие на способность к адаптации (смысложизненные ориентации, жизнестойкость, особенности мотивационной сферы, сформированность тех или иных преодолевающих стратегий поведения и многое другое). Виктимизация, как справедливо указывает Д.Ривман, объединяющая в себе динамику (реализацию виктимности) и статику (уже реализованную виктимность), являет собой некую материализацию субъективных (личностных) и объективных (ситуативных) виктимных (виктимогенных) потенций [Ривман, 2002, с. 80]. Осознание этого способствует наиболее полному и адекватному анализу процесса виктимизации целых групп людей.

Однако в настоящий момент большинство исследований направлено преимущественно на поиск объективных причин виктимизации, упускается важнейшая психологическая составляющая данного процесса. Слабо изучены вопросы субъективных и объективных факторов виктимизации этнических групп. Не обнаружено сравнительных исследований виктимизации и причин, ее порождающих, у россиян и белорусов, хотя существует множество не подтвержденных эмпирическим путем бездоказательных «штрихов к портрету» этих двух народов.

Во-первых, это связано с тем, что в науке по-прежнему при разработке проблемы виктимизации акцент смещается в сторону криминальных и экстремальных ситуаций, порождающих потенциальные жертвы преступлений и несчастных случаев. Хотя вопросами психологизации поставленной проблемы задавались еще со времен Э.Крепелина (1900) [Крепелин, 2007]. На психологизации проблемы жертвы настаивали К.Юнг (1914) [Юнг, 1994], А.Адлер (1926) [Адлер, 1997], И.Павлов (1916) [Павлов, 2001], Л.Выготский (1924) [Выготский, 2003] и другие. Об этом постоянно пишут современные специалисты в области виктимологии, криминологии [Ривман, 2002; и др.], остро ощущая недостаточную психологическую разработанность данной темы. Во-вторых, проблема специфики проявления виктимности и причин, ее порождающих, в различных экономических, политических, культурных условиях до недавнего времени была «закрытой» для обсуждения в широких научных кругах. В-третьих, исследование виктимизации россиян и белорусов представляется довольно сложной задачей в силу близости генотипа, культуры, языка, общности исторического развития этих народов.

Субъективные и объективные факторы виктимизации россиян и белорусов

К настоящему времени в психологии сложились относительно благоприятные предпосылки для исследования субъективных и объективных факторов виктимизации россиян и белорусов.

Стали доступными для анализа работы зарубежных психологов, посвященные изучению «загадочной русской души» [Эриксон, 2000]. Еще в 1950 году Э.Эриксон в своих «концептуальных путевых заметках» (E.Erikson. Childhood and Society) поднимал вопрос о русской душе как душе «спеленатой». Традицию тугого пеленания в русских семьях рассматривал в исторической и политической плоскостях, как часть системы, которая помогала поддерживать и продлевать русское сочетание рабства с «душой» [Эриксон, 2000], тем самым подчеркивая неистребимую способность русского человека быть жертвой.

Появились работы белорусских историков и культурологов, в которых более четко обозначились мотивы этнической виктимизации, способствующие навязыванию и закреплению виктимных свойств белорусского народа, среди которых беспомощность, «памяркоунасть» (пассивность, нежелание действовать), ущербность, «мягкотелость», «недалекость», «забитость», неполноценность, страх и т.п. [Буховец, 2009; Дубянецкий, 1993; Литвин, 2002].

В психологии накоплены исследования специфических характеристик советского человека [Ротенберг, 2000; Фромм, 2000], на основании которых ученые пишут о сформировавшемся менталитете жертвы в период тоталитарного контроля государства над всеми аспектами жизни советского общества. Идеи влияния типа общества (модернизированное или тоталитарное) на появление того или иного типа жертвы появились и в современной отечественной социальной педагогике [Мудрик, 2000]. В последние десятилетия проведено множество социологических исследований, позволяющих выявить социально-политические, социокультурные условия развития белорусов и россиян [Николюк, 2009; Сикевич, 2007; Соколова, 2010; Титаренко, 2003] и их влияние на развитие и поддержание виктимности.

В современной психологии показано влияние различных ситуаций (от ситуаций повседневности до ситуаций крайней степени сложности) на виктимное поведение людей [Осухова, 2005], что свидетельствует о том, что современные люди не обладают определенными качествами, обеспечивающими их эффективное функционирование. На примере чернобыльской катастрофы рассматривается процесс формирования синдрома «вечной жертвы» [Саенко, 1999] у славянских народов.

Оживился интерес к проблемам национального характера белорусов и россиян послеперестроечного времени [Бобков, 2005; Мнацаканян, 2006; Науменко, 2008; Пезешкиан, 1999; Титаренко, 2003], в которых подчеркивается «парадоксальность» [Мнацаканян, 2006; Титаренко, 2003], мультикультурализм [Пезешкиан, 1999], «транскультурность» [Бобков, 2005] менталитета двух народов.

Цель исследования

В данной работе исследуется сочетание субъективных и объективных факторов виктимизации россиян и белорусов.

1. Проанализированы научные работы, в той или иной степени освещающие объективные факторы виктимизации россиян и белорусов (микро- и макрофакторы), к которым относят особенности исторического развития, этнокультурные условия, особенности социальной, политической, экономической жизни народов.

2. Описано эмпирическое исследование субъективных факторов виктимизации россиян и белорусов (психологические особенности людей, влияющие на способность к адаптации), к которым мы отнесли: тип ролевой виктимности, смысложизненные ориентации, жизнестойкость, особенности мотивации, уровень сформированности преодолевающих стратегий поведения.

3. Представлены результаты сравнительного анализа системных проявлений виктимности у белорусов и россиян с учетом того, что субъективные виктимогенные факторы чувствительны к различным явлениям общественной, социальной, экономической и политической жизни, в частности в России и Белоруссии.

Методы

В исследовании приняли участие 428 человек, жителей двух столиц - Москвы и Минска. Подвыборки были сбалансированы по полу, возрасту, образованию, социальному положению. Возраст принявших участие в исследовании мужчин - от 20 до 40 лет (средний возраст - 27 лет). Возраст женщин - от 20 до 43 лет (средний возраст - 28 лет). В состав выборки вошли студенты различных специальностей, служащие, учителя, воспитатели, военные, медицинские работники, рабочие и др.

Опросники предъявлялись как индивидуально, так и в небольших по размеру группах. Продолжительность процедуры исследования составляла от 20 до 30 минут. Исследование проводилось с декабря 2010 по февраль 2011 года.

Для исследования субъективных факторов виктимизации россиян и белорусов использовались следующие методики: опросник «Тип ролевой виктимности» М.Одинцовой [Одинцова, 2010]; Тест жизнестойкости Д.Леонтьева, Е.Рассказовой [Леонтьев, Рассказова, 2006]; Тест смысложизненных ориентаций (СЖО) Д.Леонтьева [Леонтьев, 2006]; методика изучения мотивационной сферы личности В.Мильмана [Мильман, 2005]; опросник «Типы поведения и реакций в стрессовых ситуациях» Т.Крюковой [Крюкова, 2005].

При обработке данных использовался пакет статистических программ Statistica 8.0.

Результаты и обсуждение

Ролевая виктимность - предрасположенность индивида в силу специфических субъективных и неблагоприятных объективных факторов продуцировать тот или иной тип поведения жертвы, выражающийся в позиции либо статусе жертвы, а также в их динамическом воплощении, то есть в игровой или социальной ролях жертвы [Одинцова, 2010]. Между обследованными группами россиян и белорусов с использованием критерия t-Стьюдента выявлены значимые различия по шкалам ролевой виктимности (см. табл. 1).

Таблица 1
Сравнительный анализ субъективных факторов виктимизации россиян и белорусов

Факторы виктимизации	Средние		t	p
	Белорусы	Россияне
Тест жизнестойкости
Вовлеченность	35,42	37,44	-1,649	0,050
Контроль	29,66	31,31	-1,399	0,081
Принятие риска	16,58	18,36	-2,327	0,010
Жизнестойкость	81,39	86,84	-1,993	0,024
Типы поведения и реакций в стрессовых ситуациях
Копинг, ориентированный на задачу	41,86	43,74	-1,499	0,067
Копинг, ориентированный на эмоции	27,51	23,92	2,444	0,007
Копинг, ориентированный на избегание	30,86	28,67	1,672	0,048
Тест смысложизненных ориентаций
Цель	31,97	32,64	-0,661	0,254
Процесс	31,60	31,18	0,321	0,374
Результат	25,23	27,19	-2,547	0,005
Локус контроля - Я	20,89	22,07	-1,583	0,057
Локус контроля - жизнь	29,85	30,82	-0,927	0,177
Смысложизненные ориентации	98,19	105,10	-2,588	0,005
Тип ролевой виктимности
Игровая роль жертвы	3,85	3,44	1,679	0,047
Социальная роль жертвы	2,72	2,83	-0,444	0,328
Позиция жертвы	1,79	1,43	1,646	0,050
Статус жертвы	1,75	1,89	-0,771	0,220
Ролевая виктимность	9,95	9,59	0,588	0,278
Методика изучения мотивационной сферы личности
Стремление к социальному статусу и престижу	7,80	6,62	3,522	0,000
Стремление к общей активности	6,97	7,59	-2,092	0,018
Стремление к творческой активности	6,75	7,52	-2,190	0,014
Полезность и значимость своей деятельности	6,25	7,10	-2,429	0,007

Примечания. t - критерий Стьюдента; p - уровень значимости различий.

Сравнительный анализ данных показал, что игровая роль жертвы как единица анализа свободных, ситуативных, взаимовыгодных и легко принимаемых членами межличностного взаимодействия ролевых отношений, согласующихся с внутренними особенностями виктимного индивида (инфантильность, манипулятивность, беспомощность и др.), имеющих в своей основе скрытую мотивацию и гармонично вписывающихся в проигрываемую ситуацию, в большей степени выражена в поведении белорусов, чем россиян (t = 1,67, р = 0,04). Эти результаты согласуются с данными, полученными нами в исследовании, проведенном в 2009 году (N = 525), в котором также были выявлены достоверные различия по критерию t-Стьюдента на уровне значимости 0,02. Детальный анализ представлен в работе М.А.Одинцовой, Е.М.Семеновой «Преодолевающие стратегии поведения белорусов и россиян» [Одинцова, Семенова, 2011].

Белорусы чаще россиян прибегают к идентификации себя с жертвой, что приводит к усвоению личностных смыслов последней. Это означает, что игровая роль жертвы мотивирует белорусов на использование внешних ресурсов для защиты внутренней проблемы. К основным характеристикам игровой роли жертвы можно отнести инфантилизм, боязнь ответственности, рентные установки, умения манипулировать, беспомощность и т.п. Следует отметить особую пластичность и изобретательность игровой роли жертвы, позволяющие довольно «успешно» адаптироваться в любых условиях. Однако такая адаптация, ориентированная на консервативную и регрессивную стратегии, создает лишь иллюзию ее успешности.

Кроме этого, наше исследование показало, что позиция жертвы, как воплощение игровой роли жертвы, стойкое образование, характеризующееся совокупностью закрепившихся рентных установок, которые с повышением прочности игровой роли подвергаются постепенному разрушению, также более ярко выражена у белорусов, в отличие от россиян (t = 1,64, р = 0,05). Все характеристики, свойственные людям с игровой ролью жертвы, сохраняются, закрепляются, приобретают экспрессивный характер. Белорусам свойственно в большей степени, чем россиянам, демонстрировать свои страдания и несчастья, жаловаться, обвинять других, считать, что жизнь к ним несправедлива, но при этом оставаться пассивными и беспомощными наблюдателями за происходящим.

Анализ результатов по методике «Тип ролевой виктимности» показал, что позиция жертвы и ее динамическое воплощение (игровая роль жертвы) в большей степени выражены в поведении белорусов. Эти результаты в полной мере согласуются с данными социологических исследований белорусских коллег Г.Соколовой, Л.Титаренко, М.Фабрикант [Соколова, 2010; Титаренко, 2003; Фабрикант, 2008]. Так, по данным Г.Соколовой, многие белорусы нацелены в основном на патерналистские ожидания помощи, льгот, компенсаций, иждивенчество, ничегонеделание, в лучшем случае на поиск форм жизнедеятельности, позволяющих с минимальными затратами поддерживать достигнутый уровень [Соколова, 2010, с. 40]. Общественная и политическая жизнь у значительной части белорусов вызывает безразличие, они в основной своей массе предпочитают «позицию критичного и оценивающего наблюдателя» [Фабрикант, 2008, с. 260]. «Абыякавасть» (безразличие) как национальная черта белорусов подчеркивается большинством современных исследователей [Бобков, 2005; Соколова, 2010; Титаренко, 2003], а это считается одной из составляющих виктимности.

Выраженный уровень ролевой виктимности среди белорусов можно объяснить социополитическими причинами. Так, например, И.Бибо [Бибо, 2004]; А.Миллер [Миллер, 2006]; В.Сургуладзе [Сургуладзе, 2010] и др. придерживаются мнения, что развитию «виктимного синдрома малой нации» [Сургуладзе, 2010, с. 85] может способствовать долгая жизнь в окружении более сильных и активных народов, отсутствие собственной государственности, недостаток национальной идентичности и национального достоинства [Там же]. И.Литвин считает, что значительное место в системе воспитания комплекса неполноценности у белорусов занимает наука, которая представляла белорусов «недалекими и отсталыми лапотниками», а Беларусь - как «один из самых нищих и отсталых краев царской России» [Литвин, 2002].

Сохранившаяся в Белоруссии система подавления лишь усугубляет ситуацию. Многочисленными исследованиями доказано, что любое подавление препятствует адекватному разрешению проблем. Невозможность преодоления ситуаций подавления длительное время создает беспомощность целых социальных групп. Беспомощность белорусов - явление, которое включается в белорусскую культуру и становится национальной чертой. Большинство белорусов примиряются со своей судьбой, пассивно ей покоряются и уже даже не пытаются искать выхода. Социологические опросы общественного мнения по тем или иным социальным, экономическим и политическим проблемам лишь подтверждают это [Николюк, 2009; Соколова, 2010; Титаренко, 2003]. Однако, как пишет Ю.Чернявская, недостатки народа - продолжение его достоинств [Чернявская, 2000]. Некоторое безразличие к происходящему, бесконфликтность, пассивность белорусов находят свое продолжение в высокой толерантности и их исторически выработанной высокой адаптивности к изменениям условий жизни [Титаренко, 2003].

Игровая роль жертвы, ставшая образом жизни белорусов, действительно способствует адаптации, носящей несколько консервативный и регрессивный характер. Происходит стагнация личностных ресурсов, поведение характеризуется бездействием, равнодушием, избеганием, но позволяет народу «выживать» в любых условиях. Возможно, подобный ситуативный способ адаптации оправдан для сложившейся непростой ситуации в Белоруссии и вполне устраивает этот удивительно миролюбивый и адаптивный народ. Такой способ помогает избежать дезорганизации,нестабильности, неустойчивости, непоследовательности и беспорядков в организации их жизни.

Для более точного анализа субъективных причин психологической виктимности россиян и белорусов нами был сделан сравнительный анализ по тесту жизнестойкости [Леонтьев, Рассказова, 2006], который показал, что россияне в большей степени вовлечены в происходящее и открыты опыту, чем белорусы (t = -1,64, р = 0,05). Явные различия между белорусами и россиянами обнаружены и по шкале «Принятие риска» (t = -2,32, р = 0,01). В целом по тесту жизнестойкости белорусы показали более низкие баллы, чем россияне. Получены достоверные различия по t-критерию Стьюдента на уровне значимости 0,02. Белорусам в большей степени свойственны стремление к комфорту и безопасности, мечты о размеренной спокойной жизни и т.п. Возможно, данные потребности (комфорт, безопасность и т.п.) не находят своего удовлетворения в реальной жизни современных белорусов, возможно, это связано с их национальным характером. В исследованиях З.Сикевич, С.Ксензова [Сикевич, 2007; Ксензов, 2010] показано, что белорусы отличаются спокойствием, консервативностью, миролюбием, им свойственна настроенность на компромисс, они отвергают такие качества, как стремление к риску и конфликтность. Список национальных качеств белорусов продолжает О.Батраева, утверждая, что рассудительность белорусов не позволяет им рисковать [Батраева, 2010].

Россияне в большей степени, чем белорусы, вовлечены во взаимодействие с окружающим миром, переживают сопричастность с жизненными событиями, положительно оценивают себя, интересуются происходящим, готовы рисковать, даже если успех не обеспечен. Это подтверждается исследованиями коллег, которые показали, что современный россиянин стал совершенно другим, абсолютной противоположностью тому, о чем когда-то писали И.Павлов [Павлов, 2001], Э.Эриксон [Эриксон, 2000], классики русской литературы (М.Горький, Ф.Достоевский, А.Чехов и др.), исследователи первого перестроечного десятилетия [Бурно, 1999; Пезешкиан, 1999].

В поисках русского национального характера в 2009 году группой ученых было проведено широкомасштабное исследование. Авторы [Аллик и др., 2009] собрали картину современного русского и сделали следующий вывод. Типичный русский - это личность, которая редко испытывает депрессию или чувство неполноценности [Там же]. Это волевой, поспешный в принятии решений, доминирующий человек. Самая «выпуклая» [Аллик и др., с. 14], как пишут исследователи, характеристика типичного русского, которая отличает его от других наций, - открытость, что подтвердилось и в нашем исследовании (по шкале «Вовлеченность» теста жизнестойкости россияне набрали более высокие баллы, чем белорусы).

По методике смысложизненных ориентаций [Леонтьев, 2006] также обнаружены значимые различия между белорусами и россиянами по шкале «Результат» (t = -2,54, р = 0,005) и по общему уровню СЖО (смысложизненные ориентации как высший уровень самореализации личности) (t = -2,58, р = 0,005). Белорусы не удовлетворены своей самореализацией и считают свою жизнь недостаточно продуктивной. Эти данные дополняются показателями некоторых шкал методики В.Мильмана [Мильман, 2005]. У белорусов в меньшей степени, чем у россиян, реализованы потребности в ощущении полезности и значимости своей деятельности (t = -2,42, р = 0,007), что подчеркивает осознание ими бессмысленности и бесполезности своей самореализации.

Дальнейший анализ полученных по методике В.Мильмана данных показал, что белорусам в меньшей степени, чем россиянам, свойственно стремление к общей (t = -2,09, р = 0,018) и к творческой (t = -2,19, р = 0,014) активности. Мотивация общей активности, отражающая энергичность, стремление приложить свою энергию и умения в той или иной сфере деятельности, выносливость, упорство, возможно, противодействие [Приводится по: Мильман, 2005] у белорусов выражена гораздо слабее, чем у россиян. Аналогичные выводы можно сделать и о мотивации творческой активности, которая отражает стремление людей использовать свою энергию и возможности в той сфере, где можно получить некие творческие результаты [Там же]. Эти показатели в некоторой степени согласуются с данными мониторинга (2002-2008 гг.) Г.Соколовой. Так, ценность интересной и содержательной работы не становится более популярной среди белорусов. Ее выделяют всего 9,7%. На первом месте для белорусов по-прежнему стоят ценности хорошего заработка (86,9%). Катастрофически в течение всего периода мониторинга падают такие ценности, как соответствие работы способностям (с 73,2% в 2002 г. до 17,5% в 2007 г.); инициативность и относительная независимость (с 74% в 2002 г. до 27,9% в 2007 г.) [Соколова, 2010, с. 38].

Одновременно с этим наше исследование показало, что у белорусов в большей степени, чем у россиян, выражена статусно-престижная мотивация (t = 3,52, p = 0,0002), то есть мотивы поддержания жизнеобеспечения и комфорта в социальной сфере. В ней, по мнению В.Мильмана, отражается стремление субъекта получать внимание окружающих, престиж, положение в обществе, влияние и власть [приводится по: Мильман, 2005]. Мы можем лишь предположить, что у белорусов в отличие от россиян данные потребности являются недостаточно реализованными, а потому настоятельно требуют своего удовлетворения. Хотя данные мониторинга Г.Соколовой лишь частично подтверждают наши предположения. Так, к хорошим условиям труда и комфорту стало стремиться в два раза больше белорусов (68%) по сравнению с 2002 г. Несколько выросло стремление белорусов к престижной, статусной работе (с 6,8% в 2002 г. до 13,5% в 2007 г.) [Соколова, 2010], но оно стоит далеко не на первом месте по степени значимости. Эти потребности: «занимать престижное положение в обществе», «иметь комфортные условия», но при этом не проявлять никакой инициативы и активности, очередной раз подтверждают мысль Л.Титаренко о «парадоксальности» [Титаренко, 2003] сознания современных белорусов.

Далее был сделан анализ преодолевающих стрессы стратегий поведения россиян и белорусов, который позволил выявить, что белорусы чаще россиян в стрессовых ситуациях прибегают к такой частично адаптивной копинг-стрессовой поведенческой стратегии, как избегание(t = 1,67, р = 0,048). Им свойственен уход и отвлечение от проблем. Они предпочитают не задумываться о трудностях, используя различные формы отвлечения, в том числе социального. Вместе с этим белорусы чаще россиян используют и такой тип неадаптивного копинга, как ориентированный на эмоции (t = 2,44, р = 0,007). Они чаще россиян при столкновении с трудными жизненными ситуациями центрируются на страданиях, склонны погружаться в свою боль и пессимистически оценивать происходящее. Эти данные полностью подтвердили полученные нами в аналогичном исследовании в 2009 году, в котором также были выявлены достоверные различия в выборе копинга, ориентированного на избегание, и копинга, ориентированного на эмоции, белорусами и россиянами по t-критерию Стьюдента на уровне значимости 0,01 и 0,039 соответственно. Детальный анализ представлен в работе М.А.Одинцовой, Е.М.Семеновой «Преодолевающие стратегии поведения белорусов и россиян» [Одинцова, Семенова, 2011].

Выводы

Результаты проведенного сравнительного исследования субъективных и объективных факторов виктимизации россиян и белорусов позволяют заключить следующее.

1. Анализ субъективных факторов виктимизации показал, что игровая роль жертвы становится «излюбленным» способом адаптации белорусов. Подобная адаптация носит несколько консервативный и регрессивный характер, происходит стагнация личностных ресурсов, блокируется стремление к более высокому уровню и качеству жизни. Постепенно четче вырисовываются черты виктимности белорусов (безразличие к происходящему; боязнь рисковать; избегание, уход от проблем и трудностей; нежелание действовать, проявлять активность и инициативу; неудовлетворенность своей самореализацией и продуктивностью своей жизни; стремление к комфорту и т.п.). Активизируются рентные установки, выражающиеся в утилитарном подходе к своему бедственному положению; в ощущении себя особенно пострадавшими и беспомощными; в фокусировании психической активности на страданиях; в беспомощности, пассивности и безразличии («абыяковости»). Вместе с тем адаптация белорусов через игровую роль жертвы исторически и психологически вполне оправданна, потому что позволяет белорусскому народу «выживать» в любых условиях, помогает избежать дезорганизации,нестабильности, неустойчивости, непоследовательности в жизни.

2. К объективным факторам виктимизации можно отнести особенности исторического развития, этнокультурные условия, особенности социальной, экономической и политической жизни народов. Объективным макрофактором виктимизации белорусов является историческое развитие народа. Считаясь одним из «самых отсталых краев царской России» [Литвин, 2002], Беларусь издавна была наделена стигмой неполноценности, ущербности, а в более мягком варианте - «многострадательности» [Там же]. Все это лишь поддерживает и закрепляет виктимный синдром в современных белорусах. Сегодняшнее, несколько снисходительное и попустительское, отношение к белорусскому народу как к «младшему брату» со стороны России, с одной стороны, можно сравнить с «неправильным воспитанием», способствующим поддержанию застарелого комплекса неполноценности и оттачиванию умений манипулировать более сильным и развитым окружением («старшим братом»). С другой стороны, превращение «младшего брата» в беспомощную, инфантильную жертву оказывается взаимовыгодным для обеих сторон. Так, слабая и беспомощная «жертва» в трудных жизненных ситуациях, как правило, вызывает сочувствие и может претендовать на немыслимые компенсации. При этом «старший брат» для преодоления чувства вины и поддержания своего превосходства вынужден возмещать любые потери.

Эти социально-политические коллизии подобны процессу, отраженному в знаменитом треугольнике Э.Берна, в котором наглядно представлены взаимовыгодные, но неконструктивные отношения между жертвой, спасителем, агрессором [Берн, 2008]. Кроме этого, система подавления, сохранившаяся в Белоруссии, препятствует проявлению активности, формирует безразличие, пассивность, покорность и создает благоприятные условия для поддержания синдрома «вечной жертвы» [Саенко, 1999] в белорусах. На фоне всего этого чернобыльская трагедия, усилившая в свое время стигму жертвы в белорусах, кажется совершенно безобидным фактором виктимизации.

3. К объективным микрофакторам виктимизации можно отнести этническое самосознание народа. Этническое самосознание как представление о собственной сущности, о своем положении в системе взаимодействий с другими народами, о своей роли в истории человечества, включая осознание права на независимость и на создание самобытной этнической культуры [приводится: по Чернявской, 2000], у белорусов является более размытым, чем у россиян. Россияне всегда считали себя великим народом, способным менять мир; такое восприятие подкрепляется величайшими изобретениями, открытиями, победами, свершениями.

Во всех без исключения проанализированных источниках [ Батраева, 2010; Бобков, 2005; Буховец, 2009; Дубянецкий, 1993; Литвин, 2002; Науменко, 2008; Носевич, 1998; Титаренко, 2003; Фабрикант, 2008; Чернявская, 2000] отсутствие национального самосознания белорусов обозначается как одна из основных проблем белорусской нации, до сих пор вынужденной отстаивать право на существование. Отсутствие собственного языка («трасянка», на которой белорусы не хотят говорить), размытость национальной принадлежности, нечеткость национальной идеи и многое другое связано с историческими процессами. Становление белорусской нации происходило исключительно в полиэтническом, как пишет Ю.Чернявская (поликультурном, полиязыковом, поликонфессиональном) [Чернявская, 2000] социуме, что не может не сказываться на национальном самосознании. Белорусский «денационализированный» народ, лишенный национальной идентичности, национального самосознания, чувствует себя «одиноким и беспомощным винтиком» [Литвин, 2002]. В такой ситуации разобщенности «потенциал нации близок к нулю» [Там же].

Заключение

Субъективные факторы виктимизации чувствительны к различным явлениям в общественной жизни населения России и Белоруссии. В данной работе нами были уточнены результаты проведенного ранее исследования [Одинцова, Семенова, 2011]. По результатам анализа в обоих исследованиях были выявлены некоторые закономерности в проявлении тех или иных сторон виктимности у россиян и белорусов.

Значимые различия между выборками россиян и белорусов, полученные по шкале «игровая роль жертвы», объясняются многими объективными микро- и макрофакторами виктимизации - этнокультурными условиями, особенностями исторического развития, социальной, политической, экономической жизни народов. Имеются выраженные различия между белорусами и россиянами по предпочтениям тех или иных копинг-стратегий поведения в стрессовых ситуациях. Белорусы чаще россиян прибегают к копингам, ориентированным на избегание, и копингам, ориентированным на эмоции.

Некоторое дистанцирование и отстраненность от проблем могут быть связаны с особенностями национального характера белорусов, их пассивностью, миролюбием и толерантностью. Белорусы более пессимистично, чем россияне, оценивают происходящее и погружаются в свои страдания. Комплекс «страдальчества», обусловленный исторически, в стрессовых ситуациях у белорусов обостряется.

В целом выделенные в данном исследовании характеристики в совокупности с ранее полученными данными [Одинцова, Семенова, 2011] позволили более четко обозначить субъективные факторы виктимизации белорусов и россиян.

Адлер А. Наука жить / пер. с нем. А.Юдина. Киев: Port-Royal, 1997. С. 57-62.

Аллик Ю. , Мыттус Р. , Реало А. , Пуллманн Х. , Трифонова А. , МакКрэй Р. , Мещеряков Б. Конструирование национального характера: свойства личности, приписываемые типичному русскому // Культурно-историческая психология. 2009. N 1. C. 2-18.

Батраева О. Беларусь как социокультурный тип в контексте восточного славянства // Беларуская думка. 2010. N 2. С. 102-107.

Берн Э. Игры, в которые играют люди. Люди, которые играют в игры / пер. с англ.: Л.Ионин. М.: Эксмо, 2008.

Бибо И. О бедствиях и убожестве малых восточноевропейских государств // Избранные эссе и статьи: сб. ст. / пер. с венг. Н.Надь. М.: Три квадрата, 2004. С. 155-262.

Бобков И. Этика пограничья: транскультурность как белорусский опыт // Перекрестки. Журнал исследований восточноевропейского пограничья. 2005. N 3/4. С. 127-137.

Бурно М. Сила слабых. М.: ПРИОР, 1999.

Буховец О. Историоописание постсоветской Беларуси: демифологизация, «ремифологизации» // Национальные истории на постсоветском пространстве: сб. ст. М.: АИРО XXI, 2009. С. 15-31.

Выготский Л. Основы дефектологии. СПб.: Лань, 2003.

Дубянецкий Э. Понемногу исчезают черты рабства. Менталитет белорусов: попытка историко-психологического анализа // Беларуская думка. 1993. N 6. С. 29-34.

Козырев Г. «Жертва» как феномен социально-политического конфликта (теоретико-методологический анализ): автореф. дис. … д-ра социол. наук. М., 2008.

Крепелин Э. Введение в психиатрическую клинику / пер. с нем. М.: БИНОМ, 2007.

Крюкова Т. Методология исследования и адаптация опросника диагностики совладающего (копинг) поведения // Психологическая диагностика. 2005. N 2. С. 65-75.

Ксензов С. Особенности формирования базовых институтов малых наций (на примере Беларуси) // Журнал институциональных исследований. 2010. Т. 2. N 3. С. 144-152.

Леонтьев Д., Рассказова Е. Тест жизнестойкости. М.: Смысл, 2006.

Леонтьев Д. Тест смысложизненных ориентаций. М.: Смысл, 2000.

Литвин И. Затерянный мир. Или малоизвестные страницы белорусской истории [Электронный ресурс]. Минск, 2002. URL: http://lib.ru/POLITOLOG/litwin.txt (дата обращения: 22.08.2011).

Мильман В. Мотивация творчества и роста. Структура. Диагностика. Развитие. Теоретическое, экспериментальное и прикладное исследование диалектики созидания и потребления. М.: Мирея и Ко, 2005.

Миллер А. Империя Романовых и национализм. М.: Новое литературное обозрение, 2006.

Мнацаканян М. Парадоксальный человек в парадоксальном мире // Социологические исследования. 2006. N 6. С. 13-19.

Мудрик А.В. Социальная педагогика / под ред. В.А.Сластенина. М.: Академия, 2000.

Науменко Л. Этническая идентичность белорусов: содержание, динамика, региональная и социально-демографическая специфика // Беларусь и Россия: социальная сфера и социокультурная динамика: сб. науч. трудов. Минск: ИАЦ, 2008. С. 111-132.

Николюк С . Белорусское зеркало // Вестник общественного мнения. 2009. N 2. С. 95-102.

Носевич В. Белорусы: становление этноса и «национальная идея» // Белоруссия и Россия: общества и государства: сб.ст. М.: Права человека, 1998. С. 11-30.

Одинцова М. Многоликость жертвы или Немного о великой манипуляции. М.: Флинта, 2010.

Одинцова М., Семенова Е. Преодолевающие стратегии поведения белорусов и россиян // Культурно-историческая психология. 2011. N 3. С. 75-81.

Осухова Н. Психологическая помощь в трудных и экстремальных ситуациях. М.: Академия, 2005.

Павлов И. Рефлекс свободы. СПб.: Питер, 2001.

Пезешкиан X. Терапевтические отношения и российский менталитет с транскультуральной точки зрения // Первая всемирная конференция по позитивной психотерапии: тезисы докл. (Санкт-Петербург, 15-19 мая). СПб.,1997. С. 47-74.

Перлз Ф. Внутри и вне помойного ведра / пер. с англ. СПб.: Петербург XXI век, 1995.

Ривман Д. Криминальная виктимология. СПб.: Питер, 2002.

Ротенберг В. Образ Я и поведение. Иерусалим: Маханаим, 2000.

Саенко Ю. Постчернобыльская фаза пострадавших: самоспасение, самореабилитация, самозащита, самосохранение. Киев: Ин-т социологии НАНУ, 1999. С. 473-490.

Сикевич З. Русские, украинцы и белорусы: вместе или врозь? // Социологические исследования. 2007. N 9. С. 59-67.

Соколова Г. Социально-экономическая ситуация в Белоруссии с позиции культурной травмы // Социологические исследования. 2010. N 4. C. 33-41.

Сургуладзе В. Грани российского самосознания. Империя, национальное сознание, мессианизм и византизм России. М.: W.Bafing, 2010.

Титаренко Л. «Парадоксальный белорус»: противоречия массового сознания // Социологические исследования. 2003. N 12. С. 96-107.

Уайт С., Макалистер Й. Беларусь, Украина и Россия: Восток или Запад? / пер. с англ. Д.Волкова и А.Моргуновой // Вестник общественного мнения. 2008. N 3. С. 14-26.

Фабрикант М. Нарративный анализ национальной идентичности как теоретического конструкта и эмпирического феномена // Зборнік навуковых прац Акадэміі паслядыпломнай адукацыі. Мінск: АПА, 2008. С. 255-268.

Фромм Э. Может ли человек преобладать? / пер. с англ. С.Барабанова и др. М.: АСТ, 2000.

Циринг Д. Выученная беспомощность и жизненные события // Вестник Института психологии и педагогики. 2003. Вып. 1. С. 155-159.

Чернявская Ю. Народная культура и национальные традиции. Минск: Беларусь, 2000.

Эриксон Э. Детство и общество / пер. с англ. А.Алексеева. СПб.: Летний сад, 2000.

Юнг К. Проблемы души нашего времени / пер. А.Боковникова // Проблема души современного человека. М.: Прогресс, 1994. С. 293-316.

Goffman E. Stigma: Notes on the Management of Spoiled Identity. New Jersey: Prentice-Hall, 1963.

Hiroto D., Seligman M. Generality of learned helplessness in man // Journal of Personality and Social Psychology. 1975. Vol. 31. P. 311-327.

Hiroto D., Seligman M. Ethnopolitical warfare: Causes, consequences, and possible solutions . Washington, DC: APA Press, 2001.

Сведения об авторе

Одинцова Мария Антоновна. Кандидат психологических наук, доцент, кафедра социальной психологии, факультет психологии. Университет Российской академии образования, ул. Краснобогатырская, д. 10, 107564 Москва, Россия.
E-mail: Этот адрес электронной почты защищен от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра.

Ссылка для цитирования

Стиль сайт
Одинцова М.А. Субъективные и объективные факторы виктимизации россиян и белорусов. Психологические исследования, 2012, No. 1(21), 5.. 0421200116/0005.

ГОСТ 2008
Одинцова М.А. Субъективные и объективные факторы виктимизации россиян и белорусов // Психологические исследования. 2012. № 1(21). С. 5. URL: (дата обращения: чч.мм.гггг). 0421200116/0005.

[Последние цифры - номер госрегистрации статьи в Реестре электронных научных изданий ФГУП НТЦ "Информрегистр". Описание соответствует ГОСТ Р 7.0.5-2008 "Библиографическая ссылка". Дата обращения в формате "число-месяц-год = чч.мм.гггг" - дата, когда читатель обращался к документу и он был доступен.]

УДК 340.115.7

Вишневецкий Кирилл Валерьевич

доктор юридических наук, профессор, начальник кафедры уголовного права Краснодарского университета МВД России

ВИКТИМИЗАЦИЯ: ФАКТОРЫ, УСЛОВИЯ, УРОВНИ

Vishnevetskiy Kirill Valeryevich

LLD, Professor, Head of the Criminal Law Subdepartment, Krasnodar University of the Ministry of Internal Affairs of Russia

VICTIMIZATION: FACTORS, CONDITIONS, LEVELS

Аннотация:

Статья посвящена виктимизации, а также факторам, условиям и уровням этого процесса. В работе показана реализация процесса виктимизации как подвижного и динамичного явления. Кроме того, в ней раскрыто понятие девиктимизации как вида предупредительной работы, имеющей целью нейтрализацию или устранение негативных последствий данного процесса.

Ключевые слова:

криминология, виктимология, криминализация, виктимность, виктимизация, девиктимизация, факторы виктимизации, жертва преступления, уровни виктимизации, условия виктимизации.

The article deals with the victimization, its factors, precon ditions and levels. The author shows the implementation of the victimization process as a variable and a dynamic phenomenon. Besides, the article reveals a de-victimization conception as a type of preventive work aimed at neutralization or elimination of the negative victimization consequences.

criminology, victimology, criminalization, victimhood, victimization, de-victimization, victimization factors, victim, victimization levels.

Расширением понятия виктимности является термин «виктимизация», которое означает процесс или результат повышения уровня виктимности лица или общества. Реализация данного процесса как подвижного и динамического явления в большинстве своем оказывается обусловленной взаимодействием различных составных компонентов. В качестве подобных слагаемых частей виктимизации выделяют преступника и жертву, степень виктимности, виктимогенные факторы и условия.

Факторы виктимизации - это совокупность обстоятельств в жизни людей и общества, которые детерминируют процесс превращения данной личности в жертву преступления либо тем или иным образом способствуют содействию реализации этого процесса. Условиями виктимизации являются разнообразные явления объективного и субъективного характера, которые наращивают степень виктимности, существенно облегчают возможность возникновения конфликтов, нагнетают эскалацию виктимогенной ситуации.

Факторы и условия виктимизации населения проявляются как на массовом (политические, социально-экономические, культурно-информационные), так и на индивидуально-групповом уровне. Виктимизация на единичном уровне должна характеризоваться данными о виде преступления, времени, месте и способе его совершения, социально-демографических, психофизиологических, правовых и иных особенностях потерпевшего. Сложение и сопоставление указанных характеристик в рамках криминологического исследования при активном использовании методологического инструментария и данных социологической науки позволяют ученым получать обширную информацию об особенностях виктимизации социальных групп, имевшей место на определенной территории за конкретный промежуток времени. В таком контексте нередко можно встретить трактовку виктимизации как процесса превращения лица в жертву преступления и результат данного процесса как на массовом, так и на единичном уровне.

Нужно отметить, что с подобным подходом вряд ли можно согласиться. Нам представляется, что виктимизация - это не просто процесс превращения личности или социальной общности в жертву, а скорее - их в жертву потенциальную. Однако эта потенциальность с высокой степенью готовности к своей актуализации. Думаем, что в данном случае уместно было бы вспомнить классическое учение Аристотеля о различных степенях потенциального и актуального бытия. С его учетом трактовка виктимизации как процесса повышения степени виктимности представляется нам наиболее оптимальной.

В отличие от виктимизации, девиктимизация представляет собой вид предупредительной работы, имеющей целью нейтрализацию или устранение негативных последствий виктимизации,

а также реабилитацию конкретных жертв преступлений. Процесс виктимизации включает в себя сложную систему явлений, связанных с участием жертвы в формировании преступного мотива; взаимодействием с преступником в условиях конкретной жизненной ситуации; с совершением ненасильственного преступления, влекущего за собой определенные преступные последствия. В этом смысле принято выделять четыре уровня виктимизации, при этом учитываются как ее параметры, так и параметры виктимизации социальных групп.

Первый уровень складывается из сведений о непосредственных жертвах преступлений, выявленных в процессе расследования уголовных дел, или о латентных жертвах, раскрытых в результате виктимологических опросов, и причиненном им ущербе. Второй уровень включает в себя данные о членах семьи жертвы, опосредованно пострадавших от преступлений, совершенных в отношении их близких. Третий уровень составляют другие социальные группы (трудовые коллективы, друзья, знакомые, соседи и другие), которым в результате, хотя и непрямого воздействия преступлением, также причиняется вред. Четвертый (социальный) уровень предполагает существование негативных последствий совершения преступления для целого региона или всего общества. Безусловно, наиболее остро и ощутимо выглядят последствия виктимизации на первых двух уровнях, проявленные в виде гибели людей, полученных увечий, потери трудоспособности, серьезных и труднопреодолимых психологических травм по поводу потери близких, материальных затрат на лечение, похороны, утраченных расходов на учебу и т.п. Потенциально опасна нередко сопровождающая тяжкие агрессивно-насильственные преступления десоциализация личности жертвы, обусловленная болью, страхом, стыдом, утратой веры в государство и общество, которые оказались неспособными уберечь от преступника.

В криминологической литературе понятие «виктимизация» чаще всего связывают с размахом преступности и ее последствиями, причем с основным акцентом на количественную сторону этого явления. По мнению И.В. Лиманской, такое понимание виктимизации сужает ее смысловое значение и содержание, не учитывает ее соотношения с процессом криминализации, а также значимости ее проявления на индивидуальном уровне. Нам представляется, что с этим подходом стоит согласиться, поскольку, как было показано в работе указанного автора, виктимизация и криминализация являются парными, в социальном плане тесно связанными криминологическими категориями. При этом виктимизация является составной, хотя и специфической частью процесса криминализации общества. Лишь единство этих показателей может дать представление о картине преступности в обществе, которая на сегодняшний день требует существенной коррекции с учетом того, что статистика правоохранительных органов (применительно к учету потерпевших) является весьма несовершенной, вуалирующей подлинную ситуацию и масштабы ущерба, причиненного населению и государству в целом .

1. Лиманская И.В. Виктимологическая профилактика насильственных преступлений против личности: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 2002.