Сколько бойцов Красной Армии попало в плен в Великую Отечественную. «Статистический лабиринт»

В трагические для нашей страны дни начала Великой Отечественной особенно тяжелой была судьба бойцов и командиров, попавших в плен к гитлеровцам. Еще вечером 21 июня 41-го никто из них и не думал, что не пройдет и нескольких недель, а для кого-то и дней, и он пойдет на Запад, но безоружный, в колонне под конвоем немцев, под лай овчарок. А дальше — кому-то муки и смерть, а кто-то сломается и будет служить врагам.

Тема плена советских солдат в нашей стране долгие годы не очень-то афишировалась и мало изучалась историками. Потому что плен, считалось, это, прежде всего, позор для солдата и особенно командира. А еще и потому, что в общей сложности за годы войны в плен попали более 5 миллионов советских солдат и командиров — по численности это почти вся предвоенная кадровая армия.

От плена не были застрахованы ни рядовые, ни генералы. По-разному попадали в руки врага бойцы и командиры…

«Если не встану — добьет…»

— Очнулся от того, что кто-то больно тычет мне стволом автомата в лицо, живой ли я, — рассказал Лукъян Корнилин, старший лейтенант из 409-го стрелкового полка. — Открыл глаза — надо мной стоит немец в каске. Как-то почувствовал, что немец еще подумал, не добить ли меня сразу… Он дал команду по-немецки, я понял, что если сразу не встану, — добьет. Поднялся, а шатает — еле на ногах стою. Закинули в грузовик, отвезли в Пропойск. Оттуда пригнали колонной в Бобруйск.

До плена Лукъяну Корнилину довелось воевать всего несколько дней. Его батальон, отступая, быстро таял.

— Боеприпасы почти кончились, с питанием стало туго. Донимала немецкая авиация, — вспоминает Лукъян Алексеевич. — Бывало, самолет, не жалея патронов, гонялся даже за одним бойцом, оказавшимся в поле или на дороге. Во время одного такого налета меня сильно контузило разрывом бомбы. Никто меня из своих не подобрал, посчитали за убитого. А где-то на третьи сутки меня нашли немцы, видимо, прочесывавшие местность. Два раза бежал из плена, один раз неудачно: приговорили к расстрелу, но чудом остался живой. Долго били, и не так обидно бы терпеть от немцев, как от своих, предателей. Второй раз бежал удачно. Добрался до своих, снова воевал, но уже в другой части. Войну закончил в Чехословакии…

Никаких послевоенных репрессий, если не считать проверки СМЕРШем, Лукъян Корнилин на себе не испытал. Жил, как миллионы людей, работал.

Кстати, по немецким данным, только из концлагерей Германии и Западной Европы на 1 мая 1944 года бежали 66694 советских военнопленных. Точно общее количество бежавших из плена определить невозможно. Более 40 тысяч советских военнопленных сражались в отрядах Сопротивления в странах Западной Европы.

За долгие годы поисковой работы мне довелось встретить немало советских солдат и офицеров, которые попадали в плен и выжили.

«Кто не мог идти, тех пристреливали…»

Из воспоминаний наводчика орудия Фоки Петрова:

— Часов в 8—9 утра 15 июля комбат приказал отступать. Наш отход наблюдал немецкий самолет. Орудия уходили последними, прикрывали пехоту. Когда подошли к Кричеву, адъютант комбата приказал занять здесь оборону. Наш расчет занял позицию на центральной улице, на правой стороне проезжей части, второе орудие установили на другой улице, так как ждали танки на дороге от станции Чаусы. Через некоторое время появились еще два орудия на конной тяге из другой части, адъютант комбата приказал занять оборону и этим расчетам. Они встали впереди моего орудия. Прошло несколько минут, начался обстрел, промчалась полуторка, стоявший на подножке незнакомый командир крикнул, что за ним идут немецкие танки. Видел, как снаряды попали в орудия, стоявшие впереди, как повалились там бойцы. Наш командир взвода, увидев это, приказал отступить. Выпустил последний снаряд, и побежали по улице, под свист пуль. Нас было трое, забежали во двор, оттуда через огород в овраг. Командира орудия и взводного я больше не видел, что стало со вторым орудием — тоже не знаю.

На другой стороне оврага стоял одноэтажный каменный дом, решили сходить туда. Жителей не было. Слазили на чердак, заглянули в подвал — искали что-нибудь поесть. В подполе нашли вареное мясо, поели и стали вести наблюдение. Изредка откуда-то из-за города стреляли пушки. Потом в лощине увидели танки, подумали, что свои — на их башнях были какие-то обозначения красным цветом. Пригляделись — немцы! В овраге увидели женщину с коровой, вышли к ней, спросили обстановку, она рассказала, что весь город занят танками. Спросили ее, как выйти из города, она указала путь по оврагу. Пошли, встретили старика, он показал направление — через конопляное поле. Прошли его, оглянулись на город, у овина увидели женщину, она сказала, что недавно здесь проехали мотоциклисты. Показала нам бойца, дремавшего в овраге. Прошли сады, в ямках в овраге встретили и подняли еще несколько бойцов. Собралось нас так семь-восемь человек. Солнце закатывалось. Увидел нас какой-то пожилой мужчина, подошел, стал угощать водкой из четвертинки. Но надо было идти дальше, и, прежде всего, пройти под мостом, который было видно вдалеке. Один из нас сходил на разведку, рассказал, что на мосту стоит немец. Ночь решили провести в саду, рассчитывая на наступление наших войск. Лежим под липой, подошла женщина, расспросили ее об обстановке в городе. Рассказала, что в Кричеве полно немецких автомашин, а мосты взорваны. Немецкие патрули задерживают всех мужчин. Принесла нам каравай хлеба, разделили поровну. Попросили женщину принести нам гражданской одежды. Она принесла пиджачки, брюки, рубашки. Рано утром пошли на другую сторону оврага. Один из нас пошел искать, где бы там, в овраге, попить, и его остановил немец с автоматом. Вижу, поднимаются оба к нам. Залегли в траву, поползли, но немец направил на нас автомат, закричал, и пришлось подняться. Повел нас всех через двор хозяйки, она еще успела дать нам по кружке молока. В садике стояли машины и полевые кухни, там уже сидели несколько наших бойцов. Немцы-охранники приказали сесть на траву, подкинули кусочки заплесневевшего хлеба.

Потом всех нас, а набралось человек двадцать, повели к реке. Немцы подогнали к реке спецмашины с понтонами, заставили нас толкать их в реку. Сначала нас держали во дворе сельпо, потом перегнали на территорию цементного завода. В начале августа погнали в Могилев. Перед началом движения немцы объявили, что нас здесь пять тысяч человек.

Из Кричева до Могилева шли несколько дней. На ночь останавливались вблизи деревни или на удобном для охраны месте. Видимо, население знало, что должны проходить колонны с пленными, женщины клали на дороге овощи, чтобы мы могли их брать, не выходя из строя. Немцы предупреждали, чтобы не брали, будут стрелять, но мы все равно хватали на ходу. Кто стер ноги и не мог идти, тех немцы пристреливали. Помню, как шли по деревне, и из окна дома женщина высунула руку с куском хлеба. Из колонны выбежал один пленный, и конвойный застрелил его в спину из маузера. Помню, как одного нашего немец пристрелил, когда тот присел на обочине переобуться. Побеги были, но я лично не видел. Может быть, из других колонн. Иногда, когда проходили лес, была слышна сильная стрельба из автоматов.

В Могилеве нас держали около Дома Красной Армии, рядом с Днепром. Офицеров, попавших в плен в форме, держали отдельно. Некоторые младшие командиры маскировались под рядовых. После Могилева — Орша, Ново-Борисов, затем Германия. В начале октября нас вывезли на юг Германии, в Шварцвальд. Работали под горой, пробивали тоннель. Здесь меня сильно избили, чудом остался жив. В феврале 42-го, опухшего, меня отправили в лазарет. В мае, после поправочного лагеря, направили на сельхозработы, затем оказался в Лотарингии, на угольных шахтах. Освободили нас 14 апреля 45-го американцы, а когда выехали в советскую зону Германии, то был зачислен писарем в минометный полк. Демобилизовали в мае 46-го…

Может быть, Фоке Петрову повезло, но плен никак не сказался на его послевоенной жизни.

«Я застрелиться не успел…»

Даже командир части в определенных обстоятельствах мог довольно легко оказаться в плену.

Вспоминает командир 278-го легко-артиллерийского полка полковник Трофим Смолин:

— В середине августа мы оказались в глубоком окружении, всем полком к своим нам было не выйти. Решил, что будем выходить группами. Приказываю: технику вывести из строя, коней распустить, каждому командиру вести свое подразделение.

Шли мы человек десять, вскоре осталось только четверо. Однажды под утро, еще спали, в лесу, сквозь сон слышу — автоматная очередь совсем близко. Поднял голову — немцы! Со мной лежал инструктор политотдела полка, вот забыл его фамилию, он успел застрелиться, я смотрю: батюшки мои, в голове дырка и мозг течет… Я застрелиться не успел: автоматчики уже рядом…

За войну Трофим Смолин прошел несколько лагерей смерти. Чудом остался жив, когда за отказ служить во власовской армии был приговорен к расстрелу.

После войны полковник Смолин был восстановлен в звании и даже получил орден Ленина за летние бои 41-го.

Кстати, за годы войны в плен попали или сдались 80 советских генералов и комбригов. Пятерым из них удалось бежать. Погибли в плену 23 генерала, 12 перешли на сторону противника. Семь генералов, побывавших в плену, были расстреляны по приговору военного трибунала, 26 — восстановлены в правах.

«Кто не хочет сдаваться — за мной!»

В судьбе многих фронтовиков были моменты, когда приходилось выбирать: плен или смерть.

Вспоминает Иван Дзешкович, лейтенант, командир минометной батареи 624-го стрелкового полка:

— Октябрь 41-го, выходим из окружения. Впереди — обыкновенная ложбина, ничего подозрительного. Впереди, наверное, и разведка наша шла. По сторонам стога стоят, как вдруг из этих стогов выползают два танка. Оглядываюсь в другую сторону — и оттуда два танка, лоб в лоб. Может быть, шли и еще, но мне не было видно. На танках солдаты в нашей форме, кричат: «Мы вас встречаем!». Но танки-то немецкие! Потом они подъехали поближе, и с танков кричат на ломаном русском: «Сдавайтесь! У вас безвыходное положение!». Мы не успели даже ничего сообразить…

Из воспоминаний сормовича Василия Свиридова, командира штабной батареи артиллерийского полка, подполковника в отставке:

— Мы шли тогда в голове колонны полка, примерно, с батальон. Те, кто был сзади, успели убежать, а мы оказались зажатыми с обеих сторон. Успели развернуть орудие и один танк даже подбили, но дальше сопротивляться не было никакой возможности: танки всех нас согнали в кучу и вот-вот начнут давить. Началось — «Спасайся, кто как может!». Одни отстреливаются, другие бегут, но автоматчики бьют вдогонку. Гляжу, танкисты согнали нас в кучу и уже начинают в колонну строить и команды по-русски отдают, сейчас и до меня очередь дойдет. Кто на лошадях был — убежали, а мою кобылку еще раньше съели. Что делать? Кричу: «Ребята! Кто не хочет сдаваться, за мной!» Побежали за мной человек пятнадцать из колонны, немцы стреляют вслед из автоматов. Я припустил изо всех сил, все же до войны был чемпионом Киевского военного округа по бегу. В общем, семеро нас спаслось из пятнадцати…

Из рассказа Александра Шкурина, начальника особого отдела 624-го стрелкового полка:

— Один немецкий танк мы подбили, но другие стали давить подводы с ранеными. Я закрыл глаза, чтобы не видеть этот ужас… Сопротивляться против танков тут было бессмысленно. Я и несколько бойцов на лошадях галопом помчались к лесу. Один танк нас заметил и стал перерезать путь, стреляя из пулемета. Но, к нашему счастью, не попал, а мы спустились в яму. Над головой пули свистят. Я знал, что мне в плен сдаваться нельзя, но могу быть тяжело ранен. Вытащил из планшетки секретные документы, хотел их сжечь и застрелиться. Потом вижу — танк прекратил стрельбу, и я галопом выскочил из ямы к лесу. Танк начал стрелять, но я был уже далеко. Лошадь была сильно напугана, спотыкалась, и я три раза падал, но лошадь тут же останавливалась, опускала голову, и я снова брался за уздечку. Не помню, сколько прошло времени, но я оказался на опушке леса с одним солдатом. После долгих поисков по лесу, а кругом уже лежал снег и на деревьях иней, мы, наконец, нашли своих из полка — и командира, и комиссара, и других. Радости не было конца…

Одни, потеряв возможности вести бой и, главное, волю к сопротивлению, выбирали плен и поднимали руки вверх, другие старались использовать малейший шанс, чтобы, пусть и рискуя тут же погибнуть, но выйти к своим, чтобы воевать дальше.

Справка: по данным Управления уполномоченного при СНК СССР по делам репатриации, в 1941 году в плену оказались более 2 млн. советских солдат и командиров (49 % от общего количества попавших в плен за годы войны), в 1942 году — 1 млн. 339 тысяч (33 %), в 1943-м — 487 тысяч (12 %), в 1944-м — 203 тысячи (5 %), в 1945-м — 40,6 тысячи (1 %). Вернулись домой из плена — 1 млн. 836 тысяч человек, из них, как пособники немцев, получили срока в ГУЛАГе — 234 тысячи (каждый 13-й), эмигрировали на Запад — 180 тысяч человек. В формированиях германской армии и полиции служили 250—300 тысяч советских военнопленных. Всего, по данным Генштаба Советской Армии, попали в плен и пропали без вести — 4 млн. 559 тысяч советских солдат и офицеров, по немецким данным — 5 млн. 270 тысяч. По данным Генерального прокурора СССР Р. Руденко, в общей сложности в фашистском плену погибли 3 млн. 912283 советских военнопленных.

За годы Великой Отечественной войны в советский плен попало около трех с половиной миллионов солдат, которых позднее судили за различные военные преступления. В это число вошли как военные вермахта, так и их союзники. При этом больше двух миллионов - немцы. Практически все они были признаны виновными и получили значительные тюремные сроки. Среди пленных попадалась и "крупная рыба" - высокопоставленные и далеко не рядовые представители немецкой военной элиты.

Впрочем, подавляющее большинство из них содержалось во вполне приемлемых условиях и смогло вернуться на родину. Советские войска и население относились к поверженным захватчикам вполне терпимо. "РГ" рассказывает о самых высокопоставленных офицеров вермахта и СС, которые прошли советский плен.

Фельдмаршал Фридрих Вильгельм Эрнст Паулюс

Паулюс был первым из немецких высших военных чинов, попавшим в плен. Вместе с ним во время Сталинградской битвы были схвачены все члены его штаба - 44 генерала.

30 января 1943-го года - за день до полного краха окруженной 6-й армии - Паулюсу был присвоен чин генерал-фельдмаршала. Расчет был простой - ни один высший командующий за всю историю Германии не сдавался в плен. Тем самым фюрер намеревался подтолкнуть своего новоиспеченного фельдмаршала к продолжению сопротивления и, как следствие, самоубийству. Поразмыслив над подобной перспективой, Паулюс решил по-своему и приказал прекратить сопротивление.

Несмотря на все слухи о "зверствах" коммунистов по отношению к пленным, обходились с захваченными генералами весьма достойно. Всех сразу доставили в Московскую область - в Красногорский оперативный пересыльный лагерь НКВД. Чекисты намеревались перетянуть высокопоставленного пленника на свою сторону. Впрочем, довольно долго Паулюс сопротивлялся. На допросах он заявлял, что навсегда останется национал-социалистом.

Есть мнение, что Паулюс явился одним из создателей Национального комитета "Свободная Германия", который сразу развернул активную антифашистскую деятельность. На самом деле, когда в Красногорске был создан комитет, Паулюс со своими генералами уже находился в генеральском лагере в Спасо-Евфимьевом монастыре в Суздале. Работу комитета он сразу расценил как "предательство". Генералов, которые согласились сотрудничать с Советами, он назвал изменниками, которых "не может более считать своими товарищами".

Изменил Паулюс свою точку зрения лишь в августе 1944-го года, когда подписал обращение "К военнопленным немецким солдатам, офицерам и к немецкому народу". В нем он и призвал к устранению Адольфа Гитлера и прекращению войны. Сразу после этого он вступил в антифашистский "Союз немецких офицеров", а затем и в "Свободную Германию". Там он вскоре стал одним из наиболее активных пропагандистов.

О причинах столь резкой смены позиции историки спорят до сих пор. Большинство связывают это с поражениями, которые к тому времени потерпел Вермахт. Потеряв последнюю надежду на успех Германии в войне, бывший фельдмаршал и нынешний военнопленный решил встать на сторону победителя. Не стоит отметать и усилия сотрудников НКВД, которые методично работали с "Сатрапом" (псевдоним Паулюса). К концу войны про него практически забыли - помочь он уже особо ничем не мог, фронт вермахта и так трещал на Востоке и на Западе.

После разгрома Германии Паулюс пригодился вновь. Он стал одним из основных свидетелей советского обвинения на Нюрнбергском процессе. По иронии судьбы, именно плен, возможно, спас его от виселицы. До своего пленения он пользовался огромным доверием фюрера, его даже пророчили на место Альфреда Йодля - начальника штаба оперативного руководства Верховного командования вермахта. Йодль, как известно, стал одним из тех, кого трибунал приговорил к повешению за военные преступления.

После войны Паулюс вместе с другими "сталинградскими" генералами продолжал находиться в плену. Большинство из них были освобождены и вернулись в Германию (в плену умер только один). Паулюса же продолжали держать на даче в подмосковном Ильинске.

Вернуться в Германию он смог только после смерти Сталина в 1953-м году. Тогда по приказу Хрущева бывшему военному выделили виллу в Дрездене, где он и умер 1 февраля 1957-го года. Показательно, что на его похоронах, кроме родных, присутствовали лишь партийные руководители и генералы ГДР.

Генерал артиллерии Вальтер фон Зейдлиц-Курцбах

Аристократ Зейдлиц в армии Паулюса командовал корпусом. В плен сдался в тот же день, что и Паулюс, правда на другом участке фронта. В отличие от своего командующего на сотрудничество с контрразведкой пошел практически сразу. Именно Зейдлиц стал первым председателем "Свободной Германии" и Союза немецких офицеров. Он даже предлагал советским властям сформировать из немцев части для борьбы с фашистами. Правда, в качестве военной силы пленных уже не рассматривали. Их использовали только для пропагандистской работы.

После войны Зейдлиц оставался в России. На подмосковной даче он консультировал создателей фильма о Сталинградской битве и писал воспоминания. Несколько раз просил о репатриации на территорию советской зоны оккупации Германии, однако каждый раз получал отказ.

В 1950-м году был арестован и приговорен к 25 годам лишения свободы. Бывшего генерала содержали в одиночной камере.

Свободу Зейдлиц получил в 1955-м году после визита в СССР канцлера ФРГ Конрада Аденауэра. После возвращения вел затворнический образ жизни.

Генерал-лейтенант Винценц Мюллер

Для некоторых Мюллер вошел в историю в роли "немецкого Власова". Он командовал 4-й немецкой армией, которая была полностью разгромлена под Минском. Сам Мюллер попал в плен. С первых же дней в качестве военнопленного присоединился к работе Союза немецких офицеров.

За какие-то особые заслуги он не только не был осужден, но и сразу после войны вернулся в Германию. Это еще не все - его назначили заместителем министра обороны. Таким образом, он стал единственным крупным командиром вермахта, который в армии ГДР сохранил свой чин генерал-лейтенанта.

В 1961 году Мюллер упал с балкона своего дома в пригороде Берлина. Некоторые утверждали, что это было самоубийство.

Гросс-адмирал Эрих Йоханн Альбер Редер

До начала 1943-го года Редер был одним из самых влиятельных военных Германии. Он занимал пост командующего кригсмарине (немецкого военно-морского флота). После целой серии неудач на море был снят с должности. Получил место главного инспектора флота, однако реальных полномочий не имел.

Эрих Редер попал в плен в мае 1945 года. На допросах в Москве рассказал обо всех приготовлениях к войне и дал подробные показания.

Первоначально СССР намеревался сам судить бывшего гросс-адмирала (Редер - один из немногих, кого не рассматривали на конференции в Ялте, где обсуждали вопрос о наказании военных преступников), однако позднее было принято решение о его участии в Нюрнберском процессе. Трибунал приговорил его к пожизненному лишению свободы. Сразу после оглашения приговора потребовал заменить наказание на расстрел, но получил отказ.

Вышел на свободу из тюрьмы Шпандау уже в январе 1955 года. Официальной причиной стало состояние здоровья заключенного. Болезнь не помешала ему написать мемуары. Умер в Киле в ноябре 1960-го года.

Бригадефюрер СС Вильгельм Монке

Командир 1-й танковой дивизии СС "Лейбштандарт СС Адольф Гитлер" - один из немногих генералов СС, попавших в плен к советским войскам. Подавляющее число эсэсовцев пробивались на запад и сдавались американцам или англичанам. 21 апреля 1945-го года Гитлер назначил его командиром "боевой группы" для обороны рейхсканцелярии и бункера фюрера. После краха Германии пытался со своими солдатами прорваться из Берлина на север, но был взят в плен. К тому времени практически вся его группа была уничтожена.

После подписания акта о капитуляции Монке доставили в Москву. Там он содержался сначала в Бутырке, а затем в Лефортовской тюрьме. Приговор - 25 лет лишения свободы - услышал лишь в феврале 1952-го года. Срок отбывал в легендарном СИЗО №2 города Владимира - "Владимирском централе".

Бывший генерал вернулся в Германию в октябре 1955-го. На родине работал торговым агентом по продаже грузовиков и прицепов. Умер совсем недавно - в августе 2001-го года.

До конца жизни считал себя обыкновенным солдатом и активно участвовал в работе различных объединения военнослужащих СС.

Бригадефюрер СС Хельмут Беккер

Эсэсовца Беккера привело в советский плен место службы. В 1944-м году он был назначен командиром дивизии "Тотенкопф" ("Мертвая голова"), став ее последним командующим. По договору между СССР и США все военнослужащие дивизии подлежали передаче советским войскам.

Перед разгромом Германии Беккер, будучи уверенным, что на востоке его ждет только смерть, попытался прорваться на запад. Проведя свою дивизию через всю Австрию, он капитулировал лишь 9 мая. Уже через несколько дней оказался в Полтавской тюрьме.

В 1947-м году предстал перед военным трибуналом войск МВД Киевского военного округа и получил 25 лет лагерей. По всей видимости, как и все другие немецкие военнопленные мог вернуться в Германию в середине 50-х. Однако стал одним из немногих высших военных командиров немецкой германии, погибших в лагере.

Причиной гибели Беккера стал не голод и непосильная работа, что было обычным делом в лагерях, а новое обвинение. В лагере его судили за саботаж строительных работ. 9 сентября 1952-го года был приговорен к смертной казни. Уже 28 февраля следующего года был расстрелян.

Генерал артиллерии Гельмут Вейдлинг

Командующий обороной и последний комендант Берлина попал в плен во время штурма города. Поняв бессмысленность сопротивления, отдал приказ о прекращении боевых действий. Старался всячески сотрудничать с советским командованием и лично подписал акт о капитуляции берлинского гарнизона 2 мая.

Спастись от суда ухищрения генерала не помогли. В Москве содержался в Бутырской и Лефортовской тюрьмах. После этого был переведен во Владимирский централ.

Приговор последнему коменданту Берлина вынесли в 1952-м году - 25 лет лагерей (стандартный приговор для нацистских преступников).

Выйти на свободу Вейдлингу уже не удалось. Он умер от сердечной недостаточности 17 ноября 1955-го года. Похоронен на тюремном кладбище в безымянной могиле.

Обергруппенфюрер СС Вальтер Крюгер

С 1944-го года Вальтер Крюгер возглавлял войска СС в Прибалтике. Продолжал сражаться до самого конца войны, но в конце концов попытался прорваться в Германию. С боями дошел практически до самой границы. Однако 22 мая 1945-го группа Крюгера налетела на советский патруль. В бою погибли практически все немцы.

Самого Крюгера удалось взять живым - после ранения он находился без сознания. Однако допросить генерала не удалось - придя в себя, он застрелился. Как выяснилось, в потайном кармане он хранил пистолет, который не смогли найти при обыске.

Группенфюрер СС Гельмут фон Паннвиц

Фон Паннвиц - единственный немец, которого судили вместе с белогвардейскими генералами Шкуро, Красновым и другими коллаборционистами. Такое внимание обусловлено всей деятельностью кавалериста Паннвица в годы войны. Именно он курировал с немецкой стороны создание казачьих войск в Вермахте. В Советском Союзе его также обвиняли в многочисленных военных преступлениях.

Поэтому, когда Паннвиц вместе со своей бригадой сдался англичанам, то СССР потребовал его немедленной выдачи. В принципе, союзники могли отказать - как немец, Паннвиц не подлежал суду в Советском Союзе. Тем не менее, учитывая тяжесть преступлений (были данные о многочисленных расстрелах мирных граждан), немецкого генерала отправили в Москву вместе с предателями.

В январе 1947-го года суд приговорил всех обвиняемых (на скамье подсудимых оказались шесть человек) к смертной казни. Через несколько дней Паннвиц и другие лидеры антисоветского движения были повешены.

С тех пор монархические организации регулярно поднимают вопрос о реабилитации повешенных. Раз за разом Верховный суд принимает отрицательное решение.

Штурмбаннфюрер СС Отто Гюнше

По своему званию (армейский аналог - майор) Отто Гюнше, конечно, не принадлежал к армейской элите Германии. Однако по своему положению он являлся одним из наиболее осведомленных людей о жизни Германии в конце войны.

На протяжении нескольких лет Гюнше был личным адъютантом Адольфа Гитлера. Именно ему было поручено уничтожить тело покончившего с собой фюрера. Это и стало роковым событием в жизни молодого (в конце войны ему не было и 28 лет) офицера.

В советский плен Гюнше попал 2 мая 1945-го года. Практически сразу он попал в разработку агентов СМЕРШа, которые выясняли судьбу пропавшего фюрера. Часть материалов до сих пор засекречена.

Наконец, в 1950-м году Отто Гюнше приговорили к 25 годам лишения свободы. Однако в 1955 году его перевезли отбывать наказание в ГДР, а еще через год и вовсе выпустили из тюрьмы. Вскоре он перебрался в ФРГ, где и находился до конца жизни. Умер в 2003-м году.

"Статистический лабиринт". Общая численность советских военнопленных и масштабы их смертности

Величина 5,75 млн. человек слагалась из 3,35 млн. взятых в плен в 1941 г. и 2,4 млн.- с 1 января 1942 г. по 1 февраля 1945 г. Здесь явно имеется недоучет данных за 1941 г., не хватает 450 тыс. пленных. Ибо по состоянию на 11 декабря 1941 г., согласно сводке донесений немецких воинских частей, численность советских военнопленных составляла 3,8 млн. человек . Затем из этого количества таинственно «исчезли» 450 тыс. Нас нисколько не удовлетворят возможные объяснения об «уточнении» цифр. Дело гораздо серьезнее. 3,8 млн. - это число пленных по донесениям воинских частей, а 3,35 млн. - соответствующие данные лагерной статистики. Получается, что в 1941 г. 450 тыс. пленных погибли после момента пленения до поступления в лагеря.

Есть на этот счет и соответствующие свидетельства. Объясняя на Нюрнбергском процессе (20 ноября 1945 г. - 1 октября 1946 г.) причины массового вымирания советских военнопленных, захваченных под Вязьмой в октябре 1941 г., подсудимый, бывший начальник штаба ОКВ (ОКВ - Верховное командование вооруженных сил Германии) генерал-полковник А. Йодль заявил: «Окруженные русские армии оказывали фанатическое сопротивление, несмотря на то, что последние 8-10 дней были лишены какого-либо снабжения. Они питались буквально корой и корнями деревьев, так как отошли в непроходимые лесные массивы, и попали в плен уже в таком истощении, когда они были едва ли в состоянии передвигаться. Было просто невозможно их везти... Поблизости не было мест для их размещения... Очень скоро начались дожди, а позднее наступили холода. В этом и была причина, почему большая часть людей, взятых в плен под Вязьмой, умерли» .

Это свидетельство подтверждает факт массовой смертности пленных до поступления в лагеря. Поэтому произведенное немцами снижение числа взятых в плен в 1941 г. советских военнослужащих почти на 450 тыс. человек и соответственно всей статистики за всю войну с 6,2 млн. до 5,75 млн. являлось не просто «уточнением», а «списанием», и в немецкой лагерной статистике погибшие пленные, естественно, не учтены. Любопытное исследование провели И.А. Дугас и Ф.Я. Черон. Они установили, что в начале 1942 г было «скорректировано» в сторону понижения (с 3,8 млн. до 3,35 млн.) только итоговое количество попавших в 1941 г. в немецкий плен советских военнослужащих, а первичные данные (донесения воинских частей) остались без изменений и при их суммировании дают именно 3,8 млн. человек .

На Нюрнбергском процессе советская сторона представила документ из аппарата рейхсминистра оккупированных восточных территорий А. Розенберга (это была справка на имя рейхсмаршала Г. Геринга, датированная 1 февраля 1942 г, но сведения в ней давались по состоянию на 10 января 1942 г.), в котором говорилось об общем числе советских военнопленных, и называлась цифра в 3,9 млн., из них имелись в наличии только 1,1 млн. О «недостающих» 2.8 млн. в справке ничего не говорилось, но из других немецких источников известно, что общее количество умерших советских военнопленных к середине января 1942 г. перевалило за отметку в 2 млн. человек - и это только умершие в лагерях, без учета свыше 400 тыс. пленных, погибших еще до поступления туда.

Освобожденных и бежавших из плена максимально могло быть 400 тыс. В итоге к 10 января 1942 г. всего взяты в плен 3,9 млн. советских военнослужащих, из них умерли – 2,4 млн., находились в наличии – 1,1 млн., освобождены и бежали - 400 тыс. Историкам известен еще один источник - сводка донесений немецких штабов, - где также по состоянию на 10 января 1942 г. названо общее число советских военнопленных в 3,9 млн. человек . Затем величины 3,8 млн. (на 11 декабря 1941 г.) и 3,9 млн. (на 10 января 1942 г.) исчезают из немецкой статистики и появляются «уточненные» 3,35 млн. за 1941 г. Как это произошло и при каких обстоятельствах, исследователям выяснить пока не удалось.

Надо иметь в виду, что нацисты при их амбициозности и тщеславии не могли просто так принизить собственные «успехи» в пленении войск противника. Они явно чего-то опасались. Возможно, прав западногерманский историк К. Штрайт в своем подозрении, что природа «статистического изъяна» кроется в желании скрыть «грубейшие нарушения» от Международного Красного Креста, представители которого время от времени допускались для обследования положения военнопленных .

Российский исследователь П.М. Полян, автор дважды издававшейся (в 1996 и 2002 гг.) монографии «Жертвы двух диктатур: Остарбайтеры и военнопленные в третьем рейхе и их репатриация», говоря об «уточнении» немецкой статистики за 1941 г. посредством снижения общего числа советских пленных с 3,8 до 3,35 млн. человек, высказал неприемлемое, на мой взгляд, предположение: «Не вполне ясно, учтены ли в этих цифрах военнопленные, отпущенные на свободу» . По документам известно, что в период с июля по ноябрь 1941 г. немцы отпустили почти 318,8 тыс. советских пленных . Однако последние не имеют отношения к «исключенным из статистики». Из анализа содержащегося в монографиях Даллина и Штрайта обильного статистического материала с детальным указанием «убыли» («умерло», «казнено», «освобождено», «бежало» и т.д.) освобожденные в течение всей войны неотъемлемой составной частью входили в сводную «уточненную» немецкую статистику общей численности советских военнопленных. Это значит, что они (освобожденные) в статистике за 1941 г. входили в «уточненные» 3,35 млн., а в «списанных» 450 тыс. их нет.

С 1 января 1942 г. по 1 февраля 1945 г., согласно германским документам, в немецкий плен попали 2,4 млн. советских военнослужащих. Если сюда прибавить 3,8 млн. пленных 1941 г., то их общее число составляет не 5,75, а 6,2 млн. человек. Это состояние до 1 февраля 1945 г., и следует учитывать, что некоторое количество (вероятно, незначительное) советских солдат и офицеров попали в плен в феврале-апреле 1945 г.

Но ведь существовал еще финский и румынский плен. По финскому плену за 1941-1944 гг. имеются точные данные - 64188 человек . Статистики такого же характера по румынскому плену нет, а имеющиеся в научной литературе вполне приемлемые оценки варьируются обычно в пределах от 40 до 45 тыс. человек . Советские военнослужащие, взятые в плен венгерскими, итальянскими и словацкими войсками, передавались немцам и учтены в их статистике. Следовательно, общая численность советских военнопленных (суммарно по немецкому, финскому и румынскому плену) составляла около 6,3 млн. человек.

В отечественной историографии наиболее авторитетным источником по рассматриваемому вопросу считается подготовленный коллективом военных историков под общей редакцией Г.Ф. Кривошеева и изданный в 1993 г. статистический сборник «Гриф секретности снят». Это издание готовилось под эгидой Генерального штаба и Министерства обороны РФ с определенной претензией на директивность. В нем в графе «Пропало без вести, попало в плен» указана цифра 4559 тыс. человек . Имеется и пояснение: «Всего в плену находилось 4059 тыс. советских военнослужащих, а около 500 тыс. погибло в боях, хотя по донесениям фронтов они были учтены как пропавшие без вести» . Далее читаем: «Кроме того, в начальный период войны было захвачено противником около 500 тыс. военнообязанных, призванных по мобилизации, но не зачисленных в войска» .

Перед нами статистика совсем иного масштаба, нежели немецкая. По расчетам Кривошеева и его коллег, максимально могли попасть в плен не более 4,2-4,3 млн. военнослужащих (с учетом захваченных противником военнообязанных, призванных по мобилизации, но не зачисленных в штаты воинских частей).

Общая численность советских военнопленных получается почти на 2 млн. меньше, чем это было указано в немецких сводках. Понимая, что их расчеты резко расходятся с показаниями германских источников, авторы сборника попытались опровергнуть немецкую статистику, приводя доводы, что противник якобы «завышал» число пленных, включал туда находившихся при войсках партийных и советских работников, гражданских лиц (мужчин) и т.п. Согласен, что такая практика была, но и соответствующая корректировка радикально не меняет положения: немецкая и «кривошеевская» статистики остаются разномасштабными. Приведенные в книге «Гриф секретности снят» расчеты существенно искажают реальную картину. Таково и общее мнение всех ведущих специалистов, занимающихся разработкой этой проблемы. Так, Полян обращает внимание на недостоверность этих «расчетов» и, не без юмора и сарказма назвав их «альтернативными результатами», констатирует, что «говорить о коррективном сравнении» с немецкими данными «было бы преждевременно» . Исследователь недвусмысленно дал понять, что подобного рода «расчеты» не могут всерьез восприниматься в научном историческом сообществе.

Определением общего числа попавших в плен военнослужащих занималась также Комиссия при Президенте РФ по реабилитации жертв политических репрессий во главе с А.Н. Яковлевым («Комиссия А.Н. Яковлева»). По ее данным, за все время войны попало в плен 4,07 млн. военнослужащих . Эти цифры еще более сомнительные, нежели те, что привели авторы сборника «Гриф секретности снят». В отличие от противника, считавшего пленных по головам (в прямом смысле), члены «Комиссии А.Н.Яковлева» пользовались какой-то другой «методикой» подсчета, суть которой не раскрыли. Немецкую статистику они проигнорировали и «изобрели» альтернативную, на мой взгляд, заведомо недостоверную. Реально комиссия могла опираться на какие-то данные о пропавших без вести (за 1941-1943 гг. явно неполные), а затем из них умозрительно вычислять попавших в плен. Комиссия представила рассчитанную ею динамику попадания в плен в военные годы (в книге «Гриф секретности снят» этого нет), что позволило сопоставить ее с имеющейся в немецких источниках соответствующей динамикой (см. табл. 1).

Таблица 1. Динамика попадания в немецкий плен советских военнослужащих*

Годы	По немецким источникам	По данным «Комиссии А.Н. Яковлева»	Насколько больше (+) или меньше (-)
в том числе:
		почти 2 млн.

* Составлено по : Dallin A. Deutsche Herrschaft in Russland 1941-1945: Eine Studie uber Besatzungspolitik. Dusseldorf, 1958. S.440; Судьбы военнопленных и депортированных граждан СССР: Материалы Комиссии по реабилитации жертв политических репрессий // Новая и новейшая история. 1996. №2. С. 92.
**В немецких данных за 1941 г. приводятся не «уточненные» 3,35 млн., а то количество (3,8 млн.), которое зафиксировано в сводке немецких воинских частей. Соответственно этому и общее число советских военнопленных за всю войну составляет не 5,75, а 6,2 млн. человек.
*** Немецкие данные за 1945 г. доведены только до 1 февраля.

При сопоставлении указанных в таблице 1 данных бросается в глаза их вопиющая неадекватность. В статистике «Комиссии А.Н. Яковлева» нелепо выглядит взятая «с потолка» и чрезмерно заниженная численность попавших в плен в 1941 г. (почти 2 млн. человек). Это противоречит показаниям всего комплекса имеющихся источников. Неточность данных за 1942-1943 гг. проявляется в значительно меньшей степени, нежели за 1941 г. Форменный сюрприз преподнесла комиссия при исчислении попавших в плен в 1944 г., насчитав на 56 тыс. человек больше, чем это указано в немецкой статистике.

В некоторой степени указанная неадекватность объясняется разницей в определении понятия «военнопленные». Противник трактовал его значительно шире, не ограничиваясь только военнослужащими. Немцы относили к военнопленным личный состав спецформирований различных гражданских ведомств (путей сообщения, морского и речного флотов, оборонного строительства, гражданской авиации, связи и т.д.), незавершенных формирований народного ополчения, отрядов самообороны городов и местной противовоздушной обороны, истребительных отрядов, милиции, а также часть партизан и подпольщиков, партийных и советских работников; часть гражданских лиц, мужчин, в которых противник подозревал переодетых красноармейцев; больных и раненых военнослужащих в госпиталях, которые ранее в донесениях советских воинских частей были учтены как санитарные потери .

Подавляющее большинство перечисленных категорий лиц - как правило, вооруженные люди, совместно с военнослужащими участвовавшие в боевых действиях. Я в корне не согласен с трактовкой авторов книги «Гриф секретности снят», что противник неправомерно включал их в военнопленные и за счет этого «завышал» их число. Спрашивается: а куда противник должен был включать захваченных вооруженных врагов? Естественно, в военнопленные. Однако, несмотря на внушительный перечень категорий этих «неправомерно включенных» (по версии Кривошеева), их удельный вес в составе военнопленных был незначительным (едва ли более 5%). Поэтому даже с учетом этой корректировки разномасштабность между немецкой и отечественной («кривошеевской» и «яковлевской») статистиками отнюдь не устраняется.

Главная же причина указанного несоответствия статистик кроется в другом: в сборнике «Гриф секретности снят» действительное количество пропавших без вести занижено примерно на 30%. Это можно доказать, оперируя статистическими показателями данного сборника. Там сказано, что за годы войны из вооруженных сил убыло по различным причинам в общей сложности 21,7 млн. человек . Далее следует подробное перечисление составляющих этой убыли с указанием их численности (упомянутые 4,559 млн. там присутствуют), но в сумме получается не 21,7, а 19,45 млн.) . Не хватает 2,25 млн. человек (21,7 млн. - 19,45 млн.). Составители сборника видели эту нестыковку в статистике и объяснили «недостающую убыль» отчисленными из армии и флота по политической неблагонадежности (включая лиц ряда национальностей, семьи которых насильственно выселялись в восточные районы СССР), а также «значительным количеством неразысканных дезертиров» .

«Недостающая убыль» (2 млн. человек) однозначно относится к категории пропавших без вести. Из этого следует, что в графе убыли под названием «Пропало без вести, попало в плен» должно быть не 4559 тыс., а свыше 6,5 млн. (4559 тыс. + 2 млн. человек). После этого многое можно объяснить, а главное, немецкая и отечественная статистики становятся одномасштабными. Подавляющее большинство из этих более 6,5 млн., безусловно, попало в плен, хотя какая-то их часть, конечно же, пропала без вести по иным причинам. С учетом указанного выше расширительного толкования противником понятия «военнопленные» установленное мною общее количество советских военнопленных (6,3 млн.), опровергаемое отечественной статистикой, вполне укладывается в ее рамки.

Можно считать установленным, что к февралю 1942 г. уже не было в живых более 2,4 млн. советских военнопленных. В дальнейшем масштабы смертности заметно снизились - с февраля 1942 г. до конца войны умерли, по моим расчетам, еще около 1,5 млн. человек. Это явилось следствием изменения подхода германского руководства к данной проблеме, которое проистекало отнюдь не из гуманистических побуждений, а из сугубо прагматических - до февраля 1942 г. большие массы советских военнопленных воспринимались как ненужный балласт, от которого избавлялись, а теперь стали смотреть на них как на источник рабочей силы. Претерпела разительные перемены динамика ежемесячной смертности. Если в первые 7 с лишним месяцев войны (по январь 1942 г. включительно) в среднем в месяц умирало порядка 340-350 тыс. советских военнопленных, то в последующие 39 месяцев (февраль 1942 - апрель 1945) - 35-40 тыс.

Рассмотрим, в какой степени результаты моего исследования о масштабах смертности советских военнопленных согласуются с выводами наиболее авторитетных специалистов в этой области. Штрайт, лично обработавший и изучивший огромный массив германских документов, пришел к выводу, что в немецком плену умерли 3,3 млн. советских военнопленных, из них около 2 млн.- до февраля 1942 г. При этом Штрайт допускал, что какая-то часть из почти 0,5 млн. «исключенных из статистики» за 1941 г. военнопленных в действительности погибла, но не решился включить их в общую статистику смертности. Напротив, Даллин был уверен, что «исключенные» - это в основном погибшие на этапах пленения и транспортировки в лагеря, и полагал, что общее число умерших советских военнопленных составляло 3,7 млн. . Что касается И.А. Дугаса и Ф.Я. Черона, то они согласились с выводами Даллина . Таким образом, в зарубежной научной литературе оценка смертности советских военнопленных в 3,7 млн. человек представляется наиболее убедительной и приемлемой. Подчеркну, что именно такое количество умерло в плену. Установленные мною 3,9 млн. человек включают в себя все без исключения категории военнопленных, в том числе погибших коллаборационистов (ориентировочно 200 тыс.), в частях вермахта, армии Власова и прочих изменнических (воинских и полицейских) формированиях.

Как же оценивает масштабы смертности советских военнопленных коллектив военных историков во главе с Г.Ф. Кривошеевым? В сборнике «Гриф секретности снят» читаем: «673 тыс., по немецким данным, умерли в фашистском плену (на самом деле немецкие данные совсем другие. - В.З.). Из оставшихся 1110,3 тыс. чел., по нашим данным, больше половины составляют тоже умершие (погибшие) в плену» . Затем цифры 673 тыс. и 1110,3 тыс. складываются, и получается непонятная величина в 1783,3 тыс. человек, которая в виде итоговой цифры помещена в рубрике «Не вернулось из плена (погибло, умерло, эмигрировало в другие страны)» . В результате этих более чем странных арифметических манипуляций реальные масштабы смертности советских военнопленных были «подсокращены» более чем на 2 млн. человек. Это - редкостный образец «статистической алхимии». Понятно, что данными подобного рода нельзя пользоваться в научной, преподавательской и пропагандистской работе.

В 2001 г. вышло второе издание книги «Гриф секретности снят» под названием «Россия и СССР в войнах XX века» (руководитель - тот же Кривошеев). В ней нелепая цифра 1783,3 тыс. прямо не упоминалась, но, к сожалению, использовалась авторами в расчетах принципиального характера, что делает их результаты неправильными. Именно эта заведомо недостоверная цифра составляет разницу между демографическими потерями военнослужащих (8668,4 тыс.) и боевыми и не боевыми потерями советских вооруженных сил убитыми и умершими (6885,1 тыс.) . Арифметика здесь проста: 8668,4 тыс. – 6885,1 тыс. = 1783,3 тыс. Можно произвести и другое арифметическое действие: 6885,1 тыс. + 1783,3 тыс. = 8668,4 тыс. Как не считай, все равно всплывает этот «статистический суррогат» (1783,3 тыс.). Поясняю, что 2 другие цифры (8668,4 тыс. и 6885,1 тыс.) различаются тем, что первая из них учитывает погибших в плену, а вторая - нет. И тут становится ясно, что рассчитанный «кривошеевским» коллективом масштаб демографических потерь военнослужащих за время войны (8668,4 тыс.), воспринимаемый многими исследователями как вполне достоверный, на самом деле таковым не является и нуждается в коренном пересмотре.

Справедливости ради надо сказать, что далеко не все российские военные историки неукоснительно следуют статистическим установкам Кривошеева и его коллег. Так, Н.П. Дембицкий в статье «Судьба пленных», опубликованной в 2004 г., сделал следующий вывод: «Всего советских военнопленных было не менее 5 млн. человек, из которых свыше 3 млн. погибли» . Это можно принять как допустимую точку зрения, не выходящую за рамки здравого смысла. Другой военный историк, В.А. Пронько, в вышедшей тогда же в свет статье «Цена победы», совершенно проигнорировав «кривошеевские» расчеты, целиком оперировал наиболее ходовой в западной историографии статистикой: всего советских военнопленных было 5,7 млн., из числа которых «от голода и болезней умерли либо были расстреляны около 3300 тысяч человек» . Из этих цифр совершенно правильно определяется число выживших (2,4 млн.), а вот общее количество военнопленных и масштабы их смертности занижены на 600 тыс. Повторю, что всего советских военнопленных было порядка 6,3 млн., из них около 3,9 млн. погибли и умерли и не менее 2,4 млн. остались в живых. Эта статистика уже введена в научный оборот. Например, именно она указана в соответствующем томе фундаментального научного труда «Население России в XX веке: Исторические очерки» .

Известно, что одна часть военнопленных содержалась в лагерях на оккупированной территории СССР, другая - в Германии и ряде европейских стран (подвластных и союзных ей). По данным Штрайта, до 1 мая 1944 г. в рейхе перебывало 3,1 млн. советских военнопленных . Эти данные, безусловно, достоверные. К ним следует добавить как минимум 200 тыс. человек, взятых в плен в период с мая 1944 г. по апрель 1945 г. и содержавшихся в плену в Финляндии, Румынии и на территориях других стран. Следовательно, из 6,3 млн. военнопленных за пределами СССР оказались не менее 3,3 млн.

С достаточно высокой степенью достоверности можно утверждать, что из числа военнопленных, содержавшихся в Германии и других странах, осталось в живых около 1,7 млн. (суммарная численность репатриантов и «невозвращенцев»). Поскольку они находились вне СССР, то представляли собой живую демографическую потерю. Исправить такое положение могла только их массовая репатриация. В октябре 1944 г. было образовано Управление Уполномоченного СНК СССР по делам репатриации во главе с генерал-полковником Ф.И. Голиковым, которое занималось не только возвращением на родину военнопленных, но и всех так называемых перемещенных лиц. К середине 1947 г. ведомству Голикова удалось вернуть в СССР из Германии и других стран 1549,7 тыс. советских военнопленных . Порядка 150 тыс. по тем или иным причинам не вернулись (эта величина оценочная, максимально допустимая; возможна ее корректировка в сторону понижения).

В научной литературе нередко ошибочно называется другое количество репатриированных военнопленных – 1836 тыс. Эта цифра, например, фигурирует в сборнике «Гриф секретности снят» в рубрике «Вернулось из плена по окончании войны (по данным органов репатриации)» . Но дело в том, что органы репатриации включили в свою статистику 286,3 тыс. военнопленных, освобожденных из плена в 1944 - начале 1945 г. в ходе наступления Красной армии на советской территории, и они составной частью вошли в число выживших военнопленных на оккупированной территории СССР. Репатриированных же военнопленных, по состоянию на середину 1947 г., было именно 1549,7 тыс. (1836 тыс. – 286,3 тыс.).

Поскольку за пределами СССР из 3,3 млн. военнопленных остались в живых около 1,7 млн., то количество погибших и умерших составляет порядка 1,6 млн. (3,3 млн. – 1,7 млн.). Согласно Штрайту, до 1 мая 1944 г. на территории рейха умерли 1,1 млн. советских военнопленных . У нас нет оснований сомневаться в достоверности этой информации. Однако война продолжалась еще целый год, и какое-то количество умерло именно в этот период. Думается, не будет большой ошибкой, если мы определим количество умерших советских военнопленных на территории тогдашней Германии в период с мая 1944 г. по май 1945 г. величиной порядка 200 тыс. О смертности советских военнопленных в финском плену в 1941-1944 гг. имеется точная статистика - 19016 человек . Аналогичных данных по румынскому плену нет, предположительно там умерли около 10 тыс. советских военнослужащих. Десятки тысяч советских военнопленных погибли в других странах Европы - места их захоронений выявлены во Франции, Бельгии, Голландии, Норвегии, Польше (той ее части, которая не входила в состав рейха), Югославии, Венгрии и др. Количество этих мест захоронений исчисляется многими сотнями. Советские органы репатриации в 1952 г. располагали информацией, что только в Норвегии находилось 217 таких мест захоронений . Погибшие коллаборационисты из числа бывших военнопленных тоже входят в общую статистику как не дожившие до конца войны. На мой взгляд, количество умерших за пределами СССР советских военнопленных как около 1,6 млн. выглядит достаточно обоснованным.

Определив, что на оккупированной территории СССР содержалось примерно 3 млн. советских военнопленных (6,3 млн. - 3,3 млн.), попробуем вычислить количество выживших. Многие десятки тысяч сумели бежать (полагаю, что их было более 100 тыс.). Как уже отмечалось, немцы с июля по ноябрь 1941 г. отпустили из плена 318,8 тыс. человек - прибалтов, немцев, украинцев, белорусов. В ноябре 1941 г. оккупанты прикрыли подобную «благотворительность» в отношении украинцев и белорусов, но сохранили ее в отношении прибалтов и немцев. В 1942-1944 гг. освобождение из плена производилось лишь при обязательном условии поступления на военную или полицейскую службу. За 3 года (с середины 1941 г. до середины 1944 г.) общее число освобожденных и бежавших из плена на оккупированной территории СССР составляло не менее 500 тыс. человек. Однако мы не можем их всех включить в число выживших, так как какая-то их часть, безусловно, погибла уже после освобождения или побега из плена. Еще 286,3 тыс. военнопленных были освобождены Красной армией на советской территории в 1944 - начале 1945 г. . С учетом всего вышеизложенного, общее количество оставшихся в живых военнопленных на территории СССР, подвергавшейся оккупации, определяется величиной примерно в 700 тыс. человек. Число же погибших и умерших составляет около 2,3 млн. (3 млн. - 0,7 млн.).

В таблице 2 представлены результаты исследований по определению масштабов смертности советских военнопленных (и количества выживших) как в целом, так и отдельно по тем из них, кто содержался на оккупированной территории СССР, а кто в Германии и других странах.

Таблица 2. Соотношение умерших и выживших советских военнопленных в 1941-1945 гг. (млн. человек)

Таким образом, можно считать установленным, что, учитывая все имеющиеся данные и факторы, общее число советских военнопленных, погибших и умерших на оккупированной территории СССР, определяется величиной примерно в 2,3 млн. человек. И здесь мы сталкиваемся с еще одной статистической загадкой. На Нюрнбергском процессе советская сторона располагала информацией о том, что на оккупированной территории СССР были убиты и замучены 3,9 млн. советских военнопленных. При этом подразумевалось, что их общее число (с учетом неизвестного количества погибших в Германии и других странах) намного больше.

В советских газетах эта цифра до конца 1960-х гг. не называлась и только в 1969 г. «всплыла» в одном из номеров газеты «Правда» в статье бывшего главного обвинителя от СССР на Нюрнбергском процессе Р.А. Руденко . В 1970-1980-х гг. эти 3,9 млн. (и обязательно с ремаркой: «на оккупированной территории СССР») появлялись иногда на страницах отдельных научных трудов, в частности в вышедшем в 1973 г. 10-м томе «Истории СССР с древнейших времен до наших дней» . В изданной в 1985 г. энциклопедии «Великая Отечественная война 1941-1945» сказано: «Немецко-фашистские захватчики лишь на оккупированной территории СССР уничтожили 3,9 млн. советских военнопленных» .

Естественно, возникает резонный вопрос о происхождении этой загадочной статистики. Выясняется, что это данные действовавшей с конца 1942 г. Чрезвычайной Государственной Комиссии по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков и их сообщников (ЧГК). Она насчитала свыше 3,9 млн. (3932256) убитых и замученных военнопленных на территории СССР, подвергавшейся вражеской оккупации. По регионам оккупированной территории СССР, согласно данным ЧГК, этот показатель распределялся так: РСФСР - 1125605, Украина - 1366588, Белоруссия - 810091, Карело-Финская ССР - 3600, Эстония - 64 тыс., Латвия - 330032, Литва - 229737 и Молдавия - 2603 .

Ясно, что эти данные завышены и нуждаются в существенной корректировке. Следует воздерживаться от навешивания на них ярлыков «фальсифицированных» и т.п., поскольку статистика ЧГК была получена в результате кропотливой поисковой работы. Это - исторический источник, требующий серьезного критического анализа и осмысления. Оккупированная территория СССР была покрыта густой сетью лагерей военнопленных, смертность в которых (особенно в зиму 1941/42 г.) носила поистине чудовищные масштабы. Так, 14 декабря 1941 г. Розенберг докладывал Гитлеру, что в лагерях на Украине «в результате истощения ежедневно умирает до 2500 пленных» . Имеются свидетельства, что во многих из этих лагерей содержались не только военнопленные, но и немало гражданских лиц. Бывший начальник отдела по делам военнопленных Данцигского военного округа генерал-лейтенант К. фон Остеррейх в своих показаниях отметил, что в подчиненных ему лагерях на Украине одновременно с военнопленными в отдельных бараках содержались под арестом до 20 тыс. советских граждан, взятых в качестве заложников из ряда районов, охваченных партизанским движением .

Похоже, многие захоронения, выявленные комиссиями ЧГК в местах расположения бывших лагерей военнопленных, являлись общими братскими могилами и для военнопленных, и для гражданских лиц (пленных партизан, заложников, партизанских семей и др.). Не исключено, что в них покоится и какая-то часть жертв Холокоста (известно, что на оккупированной территории СССР нацисты уничтожили не менее 2,8 млн. евреев). Местные комиссии ЧГК, возможно, относили к погибшим военнопленным все сосчитанные ими останки из захоронений в местах бывших лагерей для военнопленных. Однако только за счет этого не могло образоваться столь значительное завышение соответствующей статистики. В работе комиссий ЧГК широко практиковался опрос свидетелей, поэтому вступал в силу субъективный фактор, и ряд свидетельских показаний мог быть сильно преувеличен.

Собственно, эти данные ЧГК были единственной статистической информацией о советских военнопленных, которой располагала наша историческая наука. Не было ясности в вопросах об их общей численности, масштабах смертности в лагерях в Германии и других странах и количестве оставшихся в живых. Хотя еще с 1960-х гг. нам было известно, что западные историки обычно оперируют величиной в 5,7 млн. человек как общим числом попавших в плен советских военнослужащих. Было понятно, что многие сотни тысяч военнопленных погибли в лагерях за пределами СССР, но сотни тысяч и выжили. Наши личные представления в тот период (до конца 1980-х гг.) выглядели примерно так: всего попали в плен 5,7 млн. человек, из них умерли на оккупированной территории СССР 3,9 млн. (сомнение в этой цифре означало тогда «крамолу»), 1 млн. - умерли в лагерях в Германии и других странах и 800 тыс. человек остались в живых.

С 1989 г. при работе с документами из ранее засекреченных архивных фондов, а также со ставшими доступными исследованиями зарубежных авторов, наши прежние представления претерпели существенные изменения. Приятной неожиданностью оказался тот факт, что выживших военнопленных было по крайне мере в 3 раза больше, чем ранее представлялось. А вот содержавшиеся в передачах «Голоса Америки», «Би-Би-Си» и «Немецкой волны» во времена холодной войны утверждения об ужасной участи бывших военнопленных в Советском Союзе на поверку оказались сильно преувеличенными. Кроме того, умерших оказалось на 1 млн. меньше: не 4,9, а 3,9 млн. человек.

Гибель огромного количества советских военнопленных - это чудовищное гуманитарное преступление, уступающее по своим масштабам только Холокосту (уничтожение нацистами 6 млн. евреев). Результаты нашего исследования подтвердили, что советская сторона на Нюрнбергском процессе располагала в принципе верной статистической информацией о гибели 3,9 млн. советских военнопленных.

Земсков Виктор Николаевич, доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник Института российской истории РАН.
Датнер Ш. Преступления немецко-фашистского вермахта в отношении военнопленных / Пер. с польск. М., 1963; Назаревич Р. Советские военнопленные в Польше в годы Второй мировой войны и помощь им со стороны польского населения // Вопросы истории. 1989. № 3; Семиряга М.И. Судьбы советских военнопленных // Вопросы истории. 1995. № 4.
Dallin A. Deutsche Herrschaft in Russland 1941-1945: Eine Studie uber Besatzungspolitik. Dusseldorf, 1958. S. 440.
Ibid.
Штрайт К. Солдатами их не считать: Вермахт и советские военнопленные в 1941-1945 годах / Пер. с нем. М, 1979. С. 99; Дугас И.А., Черон Ф.Я. Вычеркнутые из памяти: Советские военнопленные между Гитлером и Сталиным. Париж, 1994. С. 399; Полян П.М. Жертвы двух диктатур: Остарбайтеры и военнопленные в третьем рейхе и их репатриация. М., 1996. С. 65, 71.
Население России в XX веке: Исторические очерки. Т. 2. 1940-1959. М., 2001. С. 144.
Streit С Op. cit. S. 244.
ГА РФ, ф. 9526, оп. 3, д. 54, л. 53; д. 55, л. 135.
Гриф секретности снят... С. 131.
Streit С. Op. cit. S. 244-245.
Дугас И.А., Черон Ф.Я. Указ. соч. С. 59.
ГА РФ, ф. 9526, оп. 4а, д. 7, л. 125-126.
Там же, д. 1, л. 62, 223, 226.
Руденко Р.А. Забвению не подлежит // Правда. 1969. 24 марта. С. 4.
История СССР с древнейших времен до наших дней. Т. 10. М., 1973. С. 390.
Великая Отечественная война. 1941-1945: Энциклопедия. М., 1985. С. 157.
Советский Союз в годы Великой Отечественной войны. 1941-1945. М., 1976. С. 369.
Streit С. Op. cit. S. 259.
Нюрнбергский процесс над главными немецкими военными преступниками. Сборник материалов. Т. 3. М., 1958. С. 130.

Страшные годы Второй мировой войны вошли в историю не только огромным количеством жертв, но и большим числом военнопленных. Попадали в плен поодиночке и целыми армиями: кто-то сдавался организованно, а кто-то дезертировал, но были и совсем курьезные случаи.

Итальянцы

Итальянцы оказались не самым надежным союзником Германии. Случаи попадания итальянских солдат в плен фиксировались повсеместно: видимо, жители Апеннин понимали, что война, в которую втянул их дуче не отвечает интересам Италии.
Когда 25 июля 1943 года Муссолини был арестован новое правительство Италии во главе с маршалом Бадольо приступило к тайным переговорам с американским командованием на предмет заключения перемирия. Результатом переговоров Бадольо с Эйзенхауэром стала массовая сдача итальянцев в американский плен.
В этой связи интересно воспоминание американского генерала Омара Брэдли, который описывает приподнятое состояние итальянских военнослужащих при сдаче в плен:

«Скоро в итальянском лагере воцарилось праздничное настроение, пленные сидели на корточках вокруг костров и пели под аккомпанемент аккордеонов, привезенных с собой».

По мнению Брэдли, праздничное настроение итальянцев было связано с перспективой «бесплатной поездки в Штаты».
Интересный случай поведал один из советских ветеранов, который вспоминал как осенью 1943 года под Донецком встретил огромный крестьянский воз с сеном, а цугом в него были запряжены шесть «тощих чернявых мужиков». Ими погоняла «украинская баба» с немецким карабином. Выяснилось, что это дезертиры-итальянцы. Они так «лопотали и плакали», что советскому солдату с трудом удалось угадать их желание сдаться в плен.

Американцы

В армии США есть необычный вид потерь – «переутомление в бою». К этой категории относят в первую очередь тех, кто оказался в плену. Так, при высадке в Нормандии в июне 1944 года количество «переутомленных в бою» составило около 20% от общего числа выбывших из боя.

В целом, по итогам Второй мировой войны по причине «переутомления» потери США составили 929 307 человек.

Чаще американцы оказывались плененными японской армией.
Больше всего командованию вооруженных сил США запомнилась операция немецких войск, вошедшая в историю как «Арденнский прорыв». В результате контрнаступления вермахта против союзных войск, начавшегося 16 декабря 1944 года фронт передвинулся на 100 км. вглубь территории противника. Американский писатель Дик Толэнд в книге об операции в Арденнах пишет, что «75 тысяч американских солдат на фронте в ночь на 16 декабря легли спать, как обычно. В этот вечер ни один из американских командующих не предполагал крупного немецкого наступления». Итогом германского прорыва стало пленение около 30 тыс. американцев.

Советские военные

Точных сведений о количестве советских военнопленных нет. По разным данным их число колеблется от 4,5 до 5,5 млн. человек. По подсчетам командующего группой армий «Центр» фон Бока только к 8 июля 1941 года в плен попали 287 704 советских военнослужащих, включая дивизионных и корпусных командиров. А по итогам 1941 года количество советских военнопленных превысило 3 млн. 300 тыс. человек.

Сдавались в плен в первую очередь из-за невозможности оказывать дальнейшее сопротивление – раненные, больные, не имеющие продовольствия и боеприпасов или при отсутствии управления со стороны командиров и штабов.

Основная масса советских солдат и офицеров попадала в немецкий плен в «котлах». Так, результатом самого крупного в советско-германском конфликте сражения на окружение – «Киевского котла» – стало около 600 тыс. советских военнопленных.

В плен советские солдаты сдавались также по одиночке или отдельными формированиями. Причины были разные, но главная из них, как отмечают бывшие военнопленные, – это страх за свою жизнь. Впрочем, были идеологические мотивы или просто нежелание воевать за советскую власть. Возможно с этих соображений 22 августа 1941 года на сторону противника практически в полном составе перешел 436-й пехотный полк под командованием майора Ивана Кононова.

Немцы

Если до Сталинградской битвы попадание немцев в плен было скорее исключением, то зимой 1942-43 гг. оно приобрело симптоматический характер: за время Сталинградской операции в плен попали около 100 тыс. военнослужащих вермахта. Немцы сдавались целыми ротами – голодные, больные, обмороженные или просто изнеможённые. За время Великой Отечественной войны советскими войсками было пленено - 2 388 443 немецких солдат.
В последние месяцы войны немецкое командование драконовыми методами пыталось заставить войска сражаться, но тщетно. Особенно неблагоприятной была ситуация на Западном фронте. Там немецкие солдаты, зная о соблюдении Англией и США Женевской конвенции об обращении с военнопленными сдавались гораздо охотнее, чем на Востоке.
По воспоминаниям немецких ветеранов, перебежчики старались переходить на сторону противника непосредственно перед атакой. Были случаи и организованной сдачи в плен. Так, в Северной Африке немецкие солдаты, оставшись без боеприпасов, горючего и продовольствия выстраивались в колонны чтобы сдаться американцам или англичанам.

Югославы

Не все страны Антигитлеровской коалиции могли давать сильному противнику достойный отпор. Так, Югославия, которую помимо Германии атаковали вооруженные силы Венгрии и Италии не выдержала натиска и 12 апреля 1941 года капитулировала. Части югославской армии, сформированные из хорватов, боснийцев, словенцев и македонцев стали массово расходиться по домам или переходить на сторону неприятеля. В считанные дни в немецком плену оказалось около 314 тыс. солдат и офицеров – практически все вооруженные силы Югославии.

Японцы

Следует отметить, что поражения, которые Япония терпела во Второй мировой войне приносили немало потерь противнику. Следуя кодексу самурайской чести, даже осажденные и заблокированные на островах подразделения не спешили сдаваться в плен и держались до последнего. В результате к моменту капитуляции многие японские солдаты просто умерли от голода.

Когда летом 1944 года американские войска захватили оккупированный японцами остров Сайпан из 30-тысячного контингента японцев в плен попала только тысяча.

Около 24 тысяч были убиты, еще 5 тысяч совершили самоубийство. Почти все пленники – это заслуга 18-летнего морпеха Гая Габалдона, который отлично владел японским языком и знал психологию японцев. Габалдон действовал в одиночку: он убивал или обездвиживал возле убежищ часовых, а затем уговаривал находящихся внутри сдаться. В самый удачный рейд морпех привел на базу 800 японцев, за что получил прозвище «Сайпанский крысолов».
Любопытный эпизод пленения японца, обезображенного укусами комаров, в своей книге «Воспоминания и размышления» приводит Георгий Жуков. На вопрос, «где и кто его так разделал» японец ответил, что вместе с другими солдатами с вечера был посажен в камыши для наблюдения за русскими. Ночью им пришлось безропотно терпеть страшные укусы комаров, чтобы не выдать своего присутствия. «А когда русские что-то крикнули и вскинули винтовку, – рассказывал , – я поднял руки, так как не мог больше терпеть эти мучения».

Французы

Быстрое падение Франции во время молниеносного удара в мае-июне 1940 года странами Оси до сих пор вызывает у историков бурные дискуссии. Чуть больше чем за месяц в плен попало около 1,5 миллионов французских солдат и офицеров. Но если 350 тыс. оказались в плену в ходе боев, то остальные сложили оружие в связи с приказом правительства Петэна о перемирии. Так, в короткий период перестала существовать одна из самых боеспособных армий в Европе.

Я считаю,что называя сегодняшних немцев"партнёрами","коллегами" и т.п.,нам никогда нельзя забывать и об этой странице нашей истории и кто сотворил все эти злодеяния с нашими соотечественниками.
Точное число советских военнопленных Великой Отечественной войны до сих неизвестно. От 5 до 6 миллионов человек. О том, через что пришлось пройти в нацистских лагерях пленным советским солдатам и офицерам – в нашем материале.

Говорят цифры

Сегодня вопрос о количестве советских военнопленных в годы ВОВ по-прежнему дискуссионный. В немецкой историографии эта цифра доходит до 6 млн. человек, хотя германское командование говорило о 5 млн. 270 тыс. Однако следует учесть тот факт, что нарушая Гаагскую и Женевскую конвенции немецкие власти в состав военнопленных включали не только солдат и офицеров РККА, но и сотрудников партийных органов, партизан, подпольщиков, а также все мужское население от 16 до 55 лет, отступавшее вместе с советскими войсками. По данным Генштаба вооруженных сил РФ, потери пленными в ВОВ составили 4 млн. 559 тыс. человек, а комиссия Министерства обороны под председательством М. А. Гареева заявила примерно о 4 млн. Сложность подсчета во многом связана с тем, что советские военнопленные до 1943 года не получали регистрационных номеров. Точно установлено, что из немецкого плена вернулись 1 836 562 человека. Дальнейшая судьба их такая: 1 млн. отправлено для дальнейшего прохождения военной службы, 600 тыс. – для работы в промышленности, более 200 тыс. – в лагеря НКВД, как скомпрометировавших себя в плену.

Первые годы

Больше всего советских военнопленных приходится на первые два года войны. В частности, после неудачной Киевской оборонительной операции в сентябре 1941 года в немецком плену оказалось около 665 тыс. солдат и офицеров РККА, а после провала Харьковской операции в мае 1942 года к немецким войскам попало более 240 тыс. красноармейцев. Первым делом немецкие власти проводили фильтрацию: комиссаров, коммунистов и евреев незамедлительно ликвидировали, а остальных этапировали в создаваемые в спешном порядке специальные лагеря. Больше всего их было на территории Украины – около 180. Только в печально известном лагере Богуния (Житомирщина) насчитывалось до 100 тыс. советских солдат. Пленным приходилось совершать изнурительные марш-броски – по 50-60 км. в день. Путь нередко затягивался на целую неделю. Питание на марше не предусматривалось, поэтому солдаты довольствовались подножным кормом: в пищу шло все – колоски пшеницы, ягоды, желуди, грибы, листва, кора и даже трава. Инструкция предписывала конвоирам всех обессиленных уничтожать. Во время движения 5-тысячной колонны военнопленных в Луганской области на отрезке пути длиной в 45 километров «выстрелом милосердия» охрана убила 150 человек. Как отмечает украинский историк Григорий Голыш, на территории Украины погибло около 1,8 млн. советских военнопленных, что составляет примерно 45% от общего числа жертв среди военнопленных СССР.

Советские военнопленные находились в значительно более жестких условиях, чем солдаты других стран. Формальной основой для этого Германия называла то, что Советский Союз не подписал Гаагскую конвенцию 1907 года и не присоединился к Женевской конвенции 1929 года. В действительности немецкие власти выполняли директиву верховного командования, согласно которой коммунисты и комиссары не признавались в качестве солдат, и никакая международно-правовая защита на них не распространялась. С началом войны это относилось ко всем военнопленным РККА. Дискриминация советских военнопленных проявлялась во всем. К примеру, в отличие от остальных узников они зачастую не получали зимней одежды и привлекались исключительно к самым тяжелым работам. Также на советских заключенных не распространялась деятельность Международного Красного Креста. В лагерях, предназначавшихся исключительно для военнопленных, условия были еще более ужасающими. Только малая часть из заключенных размещалась в относительно приспособленных помещениях, большинство же из-за невероятной скученности не могло не только лежать, но и стоять. А кто-то был и вовсе лишен крыши над головой. В лагере для советских военнопленных – «Уманской яме» заключенные находились под открытым небом, где не было никакой возможности укрыться от жары, ветра или дождя. «Уманская яма», по сути, превратилась в огромную братскую могилу. «Умершие подолгу лежали рядом с живыми. На трупы уже никто не обращал внимания, так много их было», – вспоминали выжившие узники.

В одном из распоряжений директора немецкого концерна «ИГ Фарбениндастри» отмечалось, что «повышения производительности труда военнопленных можно добиться сокращением нормы выдачи продовольствия». Это напрямую относилось к советским узникам. Однако чтобы поддерживать работоспособность военнопленных приходилось начислять добавочную норму продовольствия. На неделю она выглядела так: 50 гр. трески, 100 гр. искусственного меда и до 3,5 кг. картофеля. Впрочем, добавочное питание можно было получать только в течение 6 недель. Обычный же рацион питания военнопленных можно увидеть на примере шталага №2 в Хаммерштейне. В день заключенные получали 200 гр. хлеба, эрзац-кофе и овощной суп – питательность рациона не превышала 1000 калорий. В зоне группы армий «Центр» дневная норма хлеба для военнопленных была и того меньше – 100 гр. Для сравнения, назовем нормы продовольственного обеспечения немецких военнопленных в СССР. В день они получали 600 гр. хлеба, 500 гр. картошки, 93 гр. мяса и 80 гр. круп. То, чем кормили советских военнопленных было мало похоже на еду. Эрзац-хлеб, который в Германии называли «русским» имел следующий состав: 50% ржаных отрубей, 20% свеклы, 20% целлюлозы, 10% соломы. Однако «горячий обед» выглядел еще менее съедобным: по сути, это черпак вонючей жидкости из плохо промытых потрохов лошадей, причем эта «снедь» готовилась в котлах, в которых раньше варили асфальт. Неработающие военнопленные были лишены и такого питания, а поэтому их шансы выжить были сведены к нулю.

К концу 1941 года в Германии выявилась колоссальная потребность в рабочей силе, главным образом в военной промышленности, и дефицит решили восполнить в первую очередь за счет советских военнопленных. Эта ситуация спасла многих советских солдат и офицеров от массового уничтожения, планировавшегося нацистскими властями. По утверждению немецкого историка Г. Моммзена, «при соответствующем питании» производительность советских военнопленных составляла 80%, а в иных случаях и 100% от производительности труда германских рабочих. В горной и металлургической промышленности эта цифра была меньше – 70%. Моммзен отмечал, что советские пленные составляли «важнейшую и прибыльную рабочую силу», даже более дешевую, чем заключенные концлагерей. Доход в государственную казну, полученный в результате труда советских рабочих исчислялся сотнями миллионов марок. По оценке другого немецкого историка У. Херберта, всего на работах в Германии было занято 631 559 военнопленных СССР. Советским военнопленным нередко приходилось осваивать новую специальность: они становились электриками, слесарями, механиками, токарями, трактористами. Оплата труда была сдельная и предусматривала премиальную систему. Но, изолированные от рабочих других стран, советские военнопленные трудились по 12 часов в день.

Смертность

По данным немецких историков, вплоть до февраля 1942 года в лагерях для военнопленных ежедневно уничтожалось до 6000 советских солдат и офицеров. Зачастую это делалось с помощью удушения газом целых бараков. Только на территории Польши, по данным местных властей, захоронено 883 485 советских военнопленных. Сейчас установлено, что советские военные оказались первыми, на ком в концентрационных лагерях были испытаны отравляющие вещества. Позднее этот метод повсеместно применялся для уничтожения евреев. Много советских военнопленных умирало от болезней. В октябре 1941 года в одном из филиалов лагерного комплекса Маутхаузен-Гузен, где содержались советские солдаты, вспыхнула эпидемия тифа, унесшая за зиму жизни около 6500 человек. Впрочем, не дожидаясь летального исхода многих из них лагерные власти уничтожали газом прямо в бараках. Велика была смертность среди раненых пленных. Медицинская помощь советским заключенным оказывалась крайне редко. О них никто не заботился: их убивали как во время маршей, так и в лагерях. Рацион раненых редко превышал 1000 калорий в день, не говоря уже о качестве пищи. Они были обречены на смерть.

На стороне Германии

Среди советских пленных встречались те, кто,не выдержав нечеловеческих условия содержания, пополнял ряды вооруженных строевых формирований немецкой армии. По некоторым данным, их число составляло 250 тыс. человек за все время войны. Прежде всего, такие формирования несли охранную, караульную и этапно-заградительную службу. Но были случаи их использования в карательных операциях против партизан и мирного населения.

Возвращение

Тех немногих солдат, кто пережил ужасы немецкого плена, ждало нелегкое испытание у себя на родине. Им нужно было доказывать, что они не изменники. Специальной директивой Сталина в конце 1941 года были созданы особые фильтрационно-проверочные лагеря, в которых помещали бывших военнопленных. В полосе дислоцирования шести фронтов – 4-х Украинских и 2-х Белорусских было создано более 100 подобных лагерей. К июлю 1944 года «спецпроверку» в них прошли почти 400 тыс. военнопленных. Подавляющее большинство из них было передано райвоенкоматам, около 20 тыс. стали кадрами для оборонной промышленности, 12 тыс. полнили штурмовые батальоны, а более 11 тыс. было арестовано и осуждено.